Ни разу мне не довелось С ним повстречаться без волненья И любоваться им без слез. Между июлем 1850 и серединой 1851
'Не говори меня он, как и прежде, любит…'*
Не говори: меня он, как и прежде, любит, Мной, как и прежде, дорожит… О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит, Хоть, вижу, нож в руке его дрожит. То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя, Увлечена, в душе уязвлена, Я стражду, не живу… им, им одним живу я — Но эта жизнь!.. О, как горька она! Он мерит воздух мне так бережно и скудно… Не мерят так и лютому врагу… Ох, я дышу еще болезненно и трудно, Могу дышать, но жить уж не могу. Между июлем 1850 и серединой 1851
'О, не тревожь меня укорой справедливой!..'*
О, не тревожь меня укорой справедливой! Поверь, из нас из двух завидней часть* твоя: Ты любишь искренно и пламенно, а я — Я на тебя гляжу с досадою ревнивой. И, жалкий чародей, перед волшебным миром, Мной созданным самим, без веры я стою — И самого себя, краснея, узнаю Живой души твоей безжизненным кумиром. Между июлем 1850 и серединой 1851
'Чему молилась ты с любовью…'*
Чему молилась ты с любовью, Что, как святыню, берегла, Судьба людскому суесловью На поруганье предала. Толпа вошла, толпа вломилась В святилище души твоей, И ты невольно устыдилась И тайн и жертв, доступных ей. Ах, когда б живые крылья Души, парящей над толпой, Ее спасали от насилья Безмерной пошлости людской! Между июлем 1850 и серединой 1851
'О, как убийственно мы любим…'*
О, как убийственно мы любим, Как в буйной слепости страстей Мы то всего вернее губим, Что сердцу нашему милей! Давно ль, гордясь своей победой, Ты говорил: она моя… Год не прошел — спроси и сведай, Что уцелело от нея? Куда ланит девались розы, Улыбка уст и блеск очей? Всё опалили, выжгли слезы Горячей влагою своей. Ты помнишь ли, при вашей встрече, При первой встрече роковой, Ее волшебны взоры, речи И смех младенческо-живой? И что ж теперь? И где ж всё это? И долговечен ли был сон? Увы, как северное лето, Был мимолетным гостем он!
