придется нелегко.
– Нелегко, но я разберусь с этим, – ответила Невиан.
– И все-таки я не понимаю, почему ты сдался, – заметил Эдди. – Ты не убивал Шан. Ты не очень ей помог, но это было и не в твоих силах. Надоело рисковать шкурой ради блага ФЕС или корпораций?
Беннетт, не сводя глаз с лица Араса, вытянул вперед руки ладонями вверх.
– Режьте, сэр.
– Это ее не вернет.
– Я не о том. Пожалуйста. Порежьте меня.
Эдди ничего не понимал и растерянно хлопал глазами.
Кожа разошлась, кровь потекла, но остановилась в следующее мгновение. Порез превратился в красную полоску, потом в розовую, а потом исчез совсем, будто его никогда и не было.
– А, черт! – выругался Эдди. – Опять…
– Я же говорил, что она ударила меня головой в лицо, и сильно. Кровь залила и ее, и мое лицо, я думал, что это все моя, потому что, когда посмотрел на нее, на ней не было ни одной ссадины. Все произошло случайно. Она не знала, что заразила меня.
Еще одна проблема, которая Арасу вовсе ни к чему. Шан бы что-нибудь посоветовала. Как же она нужна ему! А вот еще один человек со с'наататом не нужен совершенно.
– Сэр, я подумал, что для всех будет лучше, если я залягу на дно на какое-то время, – Беннетт говорил очень скромно, необыкновенно скромно для человека, который сумел сохранить самообладание и способность рассуждать при невообразимых обстоятельствах. – Я идиот, я дал понять командору Невилл, что заражен. Но так или иначе, я здесь. Вы можете сказать, что с моими товарищами?
– А я это выясню, – вмешался Эдди. – Потребуется время, посиди тут. Думаю, ты будешь очень полезен.
Под дождем перламутровая глазурь на Ф'наре выглядела сказочно красиво.
Эдди стоял в дверном проеме, ведущем на террасу, и смотрел, как ливень окатывает волнами стены кальдеры. Стеклянные желоба пели. Струи воды скатывались с переливчатых поверхностей, превращаясь в абстрактные узоры.
Эдди ждал.
С того момента, как он сделался самым популярным человеком на четырех планетах, прошло пять дней. Ни один журналист не надеется оказаться в таком положении. Эдди наблюдал страстные дебаты и слышал бесчисленное количество звонков в студию с требованием дать ему слово. А вызов все не приходил и не приходил.
Он взял интервью у Беннетта – одно из лучших своих интервью. Беннетт говорил подкупающе искренне и правдиво, и его рассказ о последнем подвиге Шан Франкленд обещал вызвать фурор. Ей бы понравилось.
Но Эдди не мог использовать этот материал. Вся история вертелась вокруг с'наатата. Если пустить ее в эфир раньше, чем будет готов сюжет о массированном ударе по Кристоферу – Аужари, – никто не услышит подробностей. Все будут думать только о том, какие выгоды принесло бы им бессмертие. Еще одна нравственная победа Шан Франкленд останется тайной.
Даже ему она не призналась в том, что когда-то пожертвовала своим добрым именем и карьерой ради кучки экотеррористов, к которым прониклась сочувствием. Он все равно узнал. Пусть не все с этим согласятся, но женщина, которая готова пожертвовать всем – том числе и собственной жизнью – ради принципа, достойна великого восхищения.
Эдди собирался удостовериться, что получит прайм-тайм. Нужно только подождать.
Разумеется, он не взял интервью у Линдсей Невилл или доктора Мохана Райата, хотя страстно этого желал. Но с ними тоже можно подождать.
Эдди вошел в дом и остановился перед экраном, на котором шло вещание сразу с пяти разных каналов. Проверил базу сообщений – пусто. Входящих вызовов с Земли нет.
Не имея возможности говорить в открытую, Эдди самим своим молчанием указывал, что войну развязали люди. Это слово звучало на всех каналах. Даже Би-би-си стало не до дипломатических эвфемизмов. Те, у кого погибли близкие, просто нуждались в слове «война». Кто станет слушать, что его отец или брат был убит из-за «политического недопонимания»?
Эдди вернулся к двери и вновь стал смотреть на дождь.
– А тут все время так поливает? – спросил Беннетт. Эдди даже не заметил, как тот подошел сзади. – Гулял тут по Ф'нару, осматривал местность. Красиво. Очень красиво.
– Что-нибудь слышно от остальных?
– Иззи и Чез на Мар'ан'касе, биоэкран Иззи заблокирован, так что я связался с Чезом. Похоже, им нравится помогать колонистам в обустройстве нового дома. Они чувствуют себя полезными. Сью, Джон и Баркерс на Юмехе.
– А как Линдсей? В порядке?
– Меня это не интересует. Может, спросишь у Невиан, нельзя ли их всех переправить сюда? Они не станут делать глупостей, ручаюсь. Разумеется, когда пыль осядет.
– Дезертирство? – А?
– Хотите быть дезертирами? Даже в такой дали от трибунала? Иначе придется объяснять, почему вы скрываетесь.
– Да брось, они не тронут меня здесь.
– Я не о том. Если история со с'наататом будет обнародована, кто станет переживать из-за пары дохлых кальмаров?
– Или Шан, – добавил Беннетт.
Они стояли и попивали домашнее пиво. Оно не настоялось, как следует, но то был символ, в конце концов, и никто не ожидал, что символ будет шедевром пивоваренного искусства.
– Интересненько, – вежливо сказал тактичный Беннетт.
– А ты ведь больше не сможешь напиться. Шан говорила об этом.
Входная дверь открылась, впустив в дом струю влажного воздуха. Арас вернулся с полей с корзиной грязных овощей. Он высыпал их в раковину, ополоснул под краном, пошел в уборную и заперся.
– Это не есть хорошо, – заметил Эдди. Ему очень хотелось, чтобы Арас поговорил ну не с ним, так хоть с Беннеттом. Он подошел к двери и деликатно постучал.
– Дружище, ты как? Ответа не последовало.
– Арас, выходи, поешь чего-нибудь.
– Потом.
Эдди вышел на террасу и продолжил размышлять о том, как ему отослать репортаж с Вес'еджа. В голову не приходило ничего путного. Беннетт чистил винтовку.
Эдди услышал, как Арас ходит по дому. Открылась какая-то дверца. Захлопнулась.
Арас что-то искал. Шум стал громче и как-то истеричнее. Потом затих. Арас медленно вышел на террасу.
– Эдди, ты кое-что взял у меня.
У Араса нечего было взять, кроме гранат.
– Искать их бесполезно. – Эдди внезапно ощутил приступ страха. Арасу не составит особого труда порвать его на части, и он сейчас в том состоянии, когда вполне на это способен. – Ты не найдешь.
– Эдди, как ты мог так со мной поступить?
– Мне не все равно, что с тобой происходит.
– Я не могу так больше жить. Я прожил слишком долго, а теперь у меня ничего не осталось. Если ты хоть немного меня уважаешь, прекрати эту дурацкую игру и отдай мне гранаты.
Бежать некуда. Эдди развел руками. Сумка под кроватью. Желудок предательски сводило. Он попробовал протиснуться мимо Араса к двери. Арас дернулся, и Эдди отпрыгнул, но от своего не отступился.
