Но там, куда он отбросил своего врага, лежало нечто уродливое и сморщенное, похожее на тело гигантского паука, высохшее в своей паутине. Оно было обожжено дыханием дракона и разорвано его когтистыми лапами. Тем не менее, Аррен заметил, что оно движется, отползая от дракона. Его лицо поднялось к ним. От прежней миловидности не осталось и следа – лишь уродливая, пережившая свой век старость. Рот у него запал, глазницы зияли пустотой, причем уже много лет. Итак, Гед и Аррен увидели, наконец, подлинное лицо своего врага.

Он отвернулся и распростер обгоревшие, почерневшие руки. Между ними сгустилась тьма, подобная тому бесформенному мраку, что поглотил солнце. Между руками Разрушителя возникли неясные, тусклые очертания арки или ворот, и сквозь них просвечивал не светлый песок или океан, а пологий черный склон, спускающийся во мрак.

Туда и вползла истерзанная фигура, но, окунувшись во тьму, она внезапно встала и побежала вперед, быстро исчезнув из виду.

– Пошли, Лебаннен, – сказал Гед, беря мальчика за руку, и они вошли в безводную страну.

Тисовый посох светился в руке мага серебристым сиянием в беспросветной давящей тьме. Глаз Аррена уловил еще одно слабое мерцание: блик света на лезвии обнаженного меча, который он держал в руке. Атака и гибель дракона разорвала путы заклинания, и он выхватил меч, там, на пляже Селидора. И хоть юноша и был здесь не более чем тенью, это была тень живого человека, которая держала в руках тень меча. Больше вокруг не было ни единого проблеска света. Здесь царил промозглый полумрак, как облачным ноябрьским вечером, когда можно разглядеть лишь неясные очертания близлежащих предметов. Аррен узнал поросшие вереском пустоши своих ночных кошмаров. Но ему показалось, что он зашел дальше, неизмеримо дальше того места, где он побывал во сне. Видимость была хуже некуда, и Аррен мог разглядеть лишь то, что они стоят на склоне холма, а перед ними находится низкая, по колено, каменная стена. Гед продолжал держать Аррена за руку. Маг двинулся вперед, и юноша последовал за ним. Они перешагнули через каменную стену. Неясный, длинный спуск уходил во тьму.

Над их головами, где Аррен ожидал увидеть плотную пелену облаков, на угольно-черном небе сияли звезды. Он посмотрел на них и ему показалось, что сердце его сжала ледяная рука. Таких звезд юноша никогда не видел. Недвижимые, они сияли холодным ровным светом. Эти звезды никогда не садились и не вставали, их никогда не закрывали облака, и не затмевал восход солнца. Крохотные и неподвижные, сверкали они над Безводной страной.

Гед начал спускаться по дальнему склону холма бытия, и Аррен не спеша последовал за ним. Ему было страшно, но тем не менее, сердце его было полно решимости, а воля – непреклонна. Он не позволял страху править собой, даже не отдавая себе в этом отчета. Аррен ощущал лишь какую-то глухую тоску, словно посаженное на цепь животное, забившееся в угол комнаты.

Ему показалось, что они спускались по склону холма довольно долго, хотя, возможно, он ошибался: в краю, где не дул ветер и вечно сияли звезды, не чувствовалось течение времени. Они ступили на улицы одного из местных городов, и Аррен увидел дома, в окнах которых никогда не загорался свет. В дверях со спокойными лицами и пустыми руками стояли мертвые. Рыночные площади пустовали. Здесь никто ничего не покупал и не продавал, никто не тратился и не получал прибыль. Ничего не потреблялось и ничего не создавалось. Гед и Аррен одни шагали по узким улочкам, хотя несколько раз видели вдалеке у поворота некую фигуру, едва различимую во мраке. Увидев ее впервые, Аррен насторожился и поднял меч, но Гед покачал головой и пошел дальше. Юноша разглядел, что то была фигура женщины, которая медленно шла, не пытаясь скрыться от них. Те немногие, кого они видели, – мертвые многочисленны, но и эта страна огромна, – неподвижно стояли или бесцельно бродили туда-сюда. Ни на ком из них не зияли раны, как на призраке Эррет-Акбе, который появился при свете дня в месте своей гибели. На них не лежала печать болезни. Они были целы и невредимы. Их вылечили от боли и от жизни. Вопреки страхам Аррена, они не вызывали отвращения и не пытались их запугать. Их лица были спокойны, лишены каких-либо эмоций, а в пустых глазницах не было и следа надежды.

Тогда вместо ужаса в Аррене пробудилось сострадание, а если в его основе и лежал страх, то не за себя, а за всех их, ибо видел он мать и дитя, что умерли вместе и вместе попали в царство тьмы. Но ребенок не бегал и не плакал, а мать не брала его на руки и даже не смотрела на него. А те, кто умер из-за любви, безразлично проходили мимо друг друга по улице.

Гончарные круги были недвижимы, ткацкие станки – пусты, а печи – холодны. Не было слышно гомона голосов.

Темные улицы меж мрачных домов вели их все дальше и дальше. Абсолютную тишину нарушал лишь звук их шагов. Было холодно. Аррен сперва не обращал на холод внимания, но тот постепенно сковал его душу, которая здесь являлась одновременно и его плотью. Юноша почувствовал, что очень устал. Они были в пути уже очень долго. «Зачем идти дальше?» – подумал он и слегка замедлил шаг.

Гед внезапно остановился, повернувшись лицом к человеку, что стоял на перекрестке двух дорог. Он был высок и строен. Аррену показалось, что он где-то видел это лицо, но мальчик никак не мог вспомнить, где. Гед заговорил с ним, впервые открыв рот с тех пор, как они переступили через каменную стену.

– О, Торион, друг мой, как ты попал сюда?

И маг простер руки к Мастеру Вызова Рокка.

Торион не сделал ответного жеста. Он стоял неподвижно, с невозмутимым лицом, но серебристое свечение посоха Геда нашло слабый отклик в запавших глазах Ториона. Гед пожал руку, которую тот не подал, и повторил вновь:

– Что ты здесь делаешь, Торион? Ты же еще не подданный этого королевства… Возвращайся!

– Я последовал за бессмертным и сбился с пути.

Голос Мастера Вызова был тих и глух, как у человека, который говорит во сне.

– Тебе нужно наверх, к стене, – сказал Гед, указывая на длинную, темную, пустынную улицу, по которой они с Арреном пришли сюда. Тут по лицу Ториона пробежала судорога, будто лучик надежды болезненно пронзил его, словно меч.

– Я не найду дороги, – сказал он. – Милорд, я не найду дороги.

– Надеюсь, ты сможешь, – прошептал Гед и, коротко обняв его, пошел дальше. Торион остался стоять на перекрестке. Чем дальше они шли, тем сильнее Аррен укреплялся во мнении, что в этих бесконечных сумерках нет ни севера, ни юга, ни запада, ни востока, и невозможно узнать, туда ли ты идешь. Да и существовал ли путь наружу? Он вспомнил, что как бы они не поворачивали при спуске с холма, дорога всегда шла под уклон, значит для того, чтобы вернуться к каменной стене, нужно все время идти в гору, и на вершине холма они найдут выход. Но они не поворачивали обратно. Плечом к плечу они продвигались вперед. Следовал ли он за Гедом? Или Аррен вел мага?

Они покинули пределы города. Сельская местность в стране мертвецов пустовала. Ни деревца, ни кустика, ни единой травинки не росло на каменистой почве под неподвижными звездами.

Горизонта здесь не было, ибо поле зрения в полумраке сильно ограничено, но прямо по пути их следования крохотные звезды загораживала некая темная масса, возвышавшаяся над равниной. Это беззвездное пространство являло собой чередование зубцов и склонов и сильно напоминало горную цепь. Когда они подошли ближе, тени обрели более четкую форму: высокие пики, без всяких следов выветривания или вымывания. На них не было снега, который блестел бы в свете звезд. Вид их черных склонов наполнял отчаянием сердце Аррена, и он старался не глядеть в их сторону. Но он догадался, что это за горы, и они неудержимо притягивали его взгляд. Каждый раз, когда юноша смотрел на эти вершины, он ощущал холодную тяжесть в груди и едва удерживался от того, чтобы не пасть духом. Тем не менее Аррен продолжал шагать вперед, по-прежнему под уклон, ибо почва полого спускалась к подножью гор. Наконец, он спросил:

– Что это, милорд?… – и указал на горы, ибо у него пересохло в горле, и он не мог говорить.