порядок не для отдельных гениев, а для всех, и у всех должны быть условия для проявления своей гениальности. Всем одинаково.

— Всем все одинаково серо, и в работе и в дисциплине. Так? Ну хорошо, спасибо, Татьяна Васильевна. Я учту. У вас есть еще что ко мне? Нет? Тогда давайте начинать работу.

Стертая женщина вышла. Марина Васильевна кинула ручку на стол и со злостью схватила телефонную трубку.

— Кто?.. Мишкин в отделении?.. Срочно ко мне.

Марина Васильевна стала что-то писать, временами откидывая костяшки на счетах.

Стук в дверь. Дверь открывается, и где-то у притолоки повисает голова Мишкина. Он улыбается:

— Здравствуйте. Ругать будете.

— А ты думал. До каких пор это будет продолжаться?! Почему одни и те же разговоры длятся столько времени уже?

— Марина Васильевна, да я только ночью ушел отсюда.

— А я вам говорила уже, что время вашего ухода — ваше личное дело и вашей совести. Хоть вообще не уходите. Но ничто не снимает с вас обязанности приходить на работу вовремя. И никто вам не позволит манкировать утренней конференцией.

— Сашку накормить надо? Надо. Собаку прогулять надо? Надо. А Галя на дежурстве.

— Ох, Мишкин, Мишкин! Вот тут ты мне уже, — показала, где он у нее — в области шеи, так сказать. — Когда ж ты станешь человеком?

— Каким еще человеком? Вот как эти ваши со стертыми лицами, разговаривающие на птичьем языке: стацлечение, труддисциплина, статкарта, задействовать… Нет уж, Марина Васильевна…

— Ну ладно. Надоел ты мне. Как больной?

— Вы знаете, получше. Положительная динамика. Уже появились шансы. Но я вам скажу, Марина Васильевна, так дальше невозможно. Уже четвертый день все отделение по очереди качает мешок. Все уже без сил.

— Что ты мне это говоришь каждый раз! Ну нет у меня возможности помочь вам. Каждый день, что ли, звонить туда надо?

— Конечно. А вы когда последний раз звонили? Ну позвоните сейчас.

— Пожалуйста. — Снимает трубку, набирает телефон. — Адам Адамыч? Здравствуйте, дорогой. Как живете-можете? Что нам кинете ценного?.. Как ничего нет? Ну уж бросьте… Адам Адамыч, хирурги у меня уж просто падают… Да. Опять насчет РО. Нельзя работать при сегодняшнем уровне медицины без дыхательных автоматических аппаратов… Да как это можно потерпеть! Четыре дня назад они сделали большую операцию — резекцию поджелудочной железы. Вы понимаете, Адамыч, что это за операция?! И после операции начались неполадки с легкими. Они перевели больного на искусственное дыхание и вот уже четвертый день дышат за него руками. Руками четвертый день! Все отделение занято. Все по очереди: сестры, врачи. И Мишкин, конечно, уродуется со всеми… Как, как?.. Не могут же они прекратить, если есть хоть маленький шанс спасти. Вдруг удастся спасти. Кстати, это им, кажется, удается. Тьфу, тьфу, не сглазить бы. Ты подумай, Адамыч, каково это руками, без передышки, а? Может, можно все-таки достать дыхательный аппарат? Ведь это какой раз уже все отделение отключается на качание мешком. Да брось ты мне рассказывать, что там будет в следующем десятилетии. Людям-то помощь нужна сейчас… Да вот так! В отделении срывается вся работа, срывается график операций, удлиняется койко-день. За это тоже по головке не гладят в отечественном здравоохранении… А что Мишкин, с ним-то ничего не станется, мы, в конце концов, не о его личной усталости говорим или о нарушенном здоровье его, тут наша «охрана труда» молчит. А вот дело, Адамыч, дело страдает… Поезжай в центр, стучи кулаком, если взятку надо — дадим с удовольствием, в ресторан с кем-нибудь пойти надо — пойдем… Ну новый, когда это будет! Конец года хоть и не за горами, а все ж думать надо о сегодняшних больных и сегодняшних врачах… Кому ехать? Мишкину? Как районному хирургу? А с кем?.. Договорились, Адамыч. Так я тебя прошу.

— Ну вот, Женя. Что из этого получится, неясно пока. Тебе надо ехать насчет оборудования нового корпуса.

— Да что это за дело для хирурга — заниматься оборудованием!

— Господи! Ну давай все сначала. Ты хочешь, чтобы у тебя в новом корпусе были твои дыхательные аппараты? Если хочешь, тебе сегодня надо ехать.

— Да у меня больные.

— Когда ты уже уйдешь на пенсию? Или я. Ну не могу я больше с тобой. А ты еще и сына родил. Будет такой же. Сумасшедшим нельзя заводить детей.

Они засмеялись, но Евгений Львович вдруг смех оборвал и посерьезнел.

— А почему, собственно, сумасшедшим нельзя рожать? Это еще вопрос. Ведь в конце концов мир меняется и улучшается в том числе благодаря сумасшедшим. Только они ведь могут выйти за рамки известного, обычного, безопасного.

— Иди ты к черту.

— Нет, действительно, ведь безумие — это в конце концов выход за рамки безопасности.

— Слушай, иди, иди, не морочь мне голову. Мне еще вон табеля на зарплату проверять надо. Считать тут не пересчитать.

— Каждый занимается не своим делом. Отдайте бухгалтеру. Не доверяете небось — будете наказаны.

— Ты что?! С луны свалился?! Не знаешь, что ли, что бухгалтерию нам уже год как ликвидировали.

— Как, всю разве?

— Как это всю? Половину, что ли? Ну, мудрец ты, парень.

— Я думал, зарплату только централизованно дают, а бухгалтера все-таки оставили.

— Это ж надо! Как будто не работаешь здесь. Иди, Мишкин, иди. Не доводи до греха.

— Действительно, Марина Васильевна, а как все счета, кто все это делает?

— Кто, кто!! Я. Зам по АХЧ. Аптекарь. Старшая сестра. Диетсестра. Все делают, и все делают плохо, неквалифицированно. Поэтому и проверяю все сама, сижу считаю. Не потому, что лучше их, а просто еще одна проверка, чтобы не ошибиться.

— И так по всему району? И больницы и поликлиники?

— Вот именно. И ясли.

— А зачем?

— Централизованно чтоб все было. Экономия на штате, на аппарате.

— И что ж, стало лучше?

— Наверное, лучше. Теперь у них машина есть электронносчетная, сосчитает им. Ошибок не должно быть. А разве одна больница может нанять ЭВМ?

— Как единоличник, который не может нанять комбайн. — Мишкин радостно засмеялся.

— Чего смеешься? Чего обрадовался?

— Да так. А сколько медицинских учреждений в районе?.

— Двадцать одно.

— И в каждом бухгалтер был?

— И кассир. Иди, дай мне посчитать. Не успею.

— Но мне надо иметь хотя бы представление об этом, раз вы посылаете меня за оборудованием.

— Ну хорошо. Что ты еще хочешь знать?

— Так сколько сейчас человек работает в централизованной бухгалтерии?

— Сорок семь, и отвяжись.

— А было сорок два? Какая же экономия!

— За счет машины получается какая-то экономия. Может быть, за счет уменьшения ошибок. Ты уйдешь наконец?

В дверь постучали:

— Мишкина нет здесь?

— Я здесь.

— Вас срочно вызывают в рентгеновский кабинет.