«А я не хочу телевизор», — подумал и тут же взорвался, тут же стало скучно, тут же надоело слушать. (Как будто меня кто-то приглашал.) Мне стало очень обидно. Просто очень обидно — мы там льем кровь, льем силы, а тут!.. Будто сейчас делать нечего.
Я злобно прервал их болтовню, чем несколько скрасил свою обиду, велев им забирать больного в палату. Я знал, что еще рано это делать. Я знал, что они сейчас придут с каталкой, а им скажут: «Рано приехали, ждите». И ждать еще не меньше получаса. Как минимум полчаса. Но я был злобен. Я бессмысленно вылил силы. И свои тоже.
И вот они уже ждут в предоперационной, стоят и опять о чем-то говорят. Но я не слышал. Я не слушал.
В половине пятого больному стало опять хуже. И все вливания и переливания начались опять, но уже в палате.
Постовые сестры на этот раз тоже вместе с нами принимали участие во вливаниях, переливаниях, переливались теперь и их силы. И мои. Может, они мне в нейрохирургии добавили сил даже больше, чем было. А? Голова не болит. Силы есть. Наверно, перелили много сил мне. А если даже нет? Все равно. Караван продолжает идти. Будет идти. Должен идти. Идет.
Больного снова надо оперировать. Я пошел мыться… «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно покажет кино. С днем рожденья поздравит и, наверно, оставит мне в подарок пятьсот эскимо».
