ПОЛОВИНЫ XVIII в.

Пик русского Просвещения приходится на время Екатерины II. Возведенная на престол взбунтовавшейся гвардией (1762), бывшая ангальт-цербская принцесса более тридцати лет правила Россией, оставив по себе память не только 'лицемерного тирана', но и 'философа на троне' - мудрой, просвещенной монархини. Эпоха ее царствования по своей значимости не уступает петровской. Екатерина довершила то, что начинал Петр. Она и сама желала видеть себя прямой наследницей 'величия и дел Петровых', неустанно предаваясь самой широкой и разнообразной реформаторской деятельности.

Императрицу прежде всего интересовало российское законодательство. Ее не устраивал старый законодательный материал, накопившийся со времени Уложения царя Алексея Михайловича. Она хотела создать новое законодательство, а не приводить старое в систему. Это определялось ее европоцентристским подходом к России. В составленном ею 'Наказе' говорилось: 'Россия есть Европейская держава. Доказательство тому следующее. Перемены, которые в России предпринял Петр Великий, тем удобнее успех получили, что нравы, бывшие в то время, совсем не сходствовали с климатом и принесены были к нам смешением разных народов и завоеваниями чужих областей. Петр Первый, вводя нравы и обычаи европейские в европейском народе, нашел тогда такие удобности, каких он и сам не ожидал' (ст. 6, 7). Екатерина считала чужими, наносными те нравы, с которыми жила древняя Россия; поэтому их следовало как можно скорее переделать на европейский лад, чтобы и в России восторжествовали общеевропейские начала. Много потрудился для этого Петр, теперь настал черед Екатерины: императрица торжественно возлагала на себя продолжение преобразовательной миссии.

Самое радикальное преобразование, которое намечала монархиня, предполагало отмену крепостного права. Проект такой реформы содержался в подготовительных записках к 'Наказу': с одной стороны, отмечалось, что 'противно христианской религии и справедливости делать рабов из людей, которые все получают свободу при рождении', а с другой - предлагался 'способ' освобождения крестьян: 'поставить, что как только отныне кто-нибудь будет продавать землю, все крепостные будут объявлены свободными с минуты покупки ее новым владельцам, а в течение сотни лет все или по крайней мере большая часть земель меняют хозяев, и вот народ свободен'. Это положение не сохранилось в окончательной редакции 'Наказа', однако следы его отчетливо проступают в других статьях законодательного памятника. В ст. 254 говорится о необходимости ограничения рабства законами, а в ст. 269 осуждаются помещики, переводящие свои деревни на денежный

58

оброк, не заботясь о том, 'каким способом их крестьяне достают им деньги'. Эта мысль развивается в ст. 277, где резко отвергается точка зрения, согласно которой 'чем в большем подданные живут убожестве, тем многочисленнее их семьи' и 'чем больше на них наложено дани, тем больше приходят они в состояние платить оные'. По мнению Екатерины, 'они суть два мудрования, которые всегда пагубу наносили и всегда будут причинять погибель самодержавным государствам'.

'Наказ' провозглашал равенство всех граждан перед законом, выступал в защиту веротерпимости и вольности. Многие свои идеи императрица почерпнула из сочинений Беккариа, Вольтера, Монтескье, открыто заявив о своей приверженности гуманным принципам европейского Просвещения.

Это, однако нисколько не мешало ей оставаться ярым сторонником самодержавия. В России, заявляла Екатерина, 'государь есть самодержавный; ибо никакая другая, как только соединенная в его особе, власть не может действовать сходно с пространством столь великого государства' (ст. 9); более того, 'всякое другое правление не только было бы России вредно, но и вконец разорительно' (ст. 11). При этом она подчеркивала: 'предлог' самодержавного правления состоит не в том, чтобы 'у людей отнять естественную их вольность, но чтобы действия их направити к получению самого большого от всех добра' (ст. 13). Но до практики это не доходило, там все шло по налаженной колее: вводилось рабство на Украине, дарились фаворитам десятки тысяч 'душ', повсюду утверждалось самое низменное тиранство. Ничто не могло помешать устоявшейся традиции - ни советы блестящих 'учителей', вроде Вольтера и Дидро¹; ни тревоги суровой пугачевщины.

Даже Французская революция 1789 г. лишь ужесточила политический режим: изданный после казни Людовика XVI Указ Екатерины Сенату (1793) запрещал ввозить в Россию 'журналы и прочие периодические сочинения, во Франции издаваемые', а французам, желавшим остаться в России, выставлялось требование 'отрещись присягою от правил безбожных и возмутительных, в земле их ныне исповедуемых'. Бюст Вольтера был сослан из кабинета императрицы в подвал. Мыслящие люди затаились или перешли на попечение палача Шешковского. Мрачно и сиротливо завершалось восемнадцатое столетие, с новой силой повергая в раскол еще не окрепшее русское общество, разрывая тонкую нить зарождавшейся цивилизации.

Своей противоречивостью, разладом между словом и делом эпоха Екатерины II породила все позднейшие течения русской политической философии, начиная от либерализма и кончая консерватизмом и

59

радикализмом. Именно тогда 'завязывались те узлы, которые приходилось распутывать или еще более запутывать в настоящее время' [Л.С. Лаппо-Данилевский].

а) Либерально-правовое направление. Возникновение этого направления относится к наиболее светлой поре екатерининского царствования - времени составления 'Наказа' и бурных законодательных дебатов 1767-1768 гг. В литературе появилась новая генерация мыслителей, воспитанных