'целованье креста'. За это Бог 'казнит' землю, подвластную им, насылает разные беды. Поэтому 'божье блюденье' и покровительство 'леплее' княжеского, человеческого. Вывод Нестора не оставляет никаких сомнений относительно церковной, мистико-аскетической сущности его мировоззренческих позиций.

Идеи Феодосия Печерского и Нестора Летописца нашли отражение в таких памятниках древнерусской книжности, как 'Киево-Печерский патерик', 'Успенский сборник XII-ХШ вв., 'Выголексинский сборник' и др.

3. С середины XIV в. круто меняется положение древнерусской церкви. Во-первых, она лишается 'охранного ярлыка' - поддержки Золотой Орды, которая оставила язычество и перешла в ислам. Во-вторых, началось возвышение московских князей, принявшее после победы в Куликовской битве (1380) необратимый характер. Оказавшись лицом к лицу с новой политической силой, церковь сразу почувствовала невозможность сохранить свою прежнюю автономию. Московских князей не устраивали ее привилегии и привлекали богатства. Они с первых шагов выказали себя решительными противниками удельной системы, выступавшей опорой духовной власти. В церковной среде оживилась провизантийская ориентация. Этим не замедлил воспользоваться 'второй Рим': из Константинополя тотчас, при живом еще митрополите Алексее, в Москву прибывает новый глава русской церкви болгарин Киприан. Между светской и духовной властью вспыхивает непримиримая вражда. После падения Византии церковь окончательно срастается с удельно- боярской фрондой. Однако московские князья исподволь разрушают ее единство. В конечном счете им удается овладеть ситуацией: с 1448 г. не константинопольские патриархи, а они сами назначают русских митрополитов. И духовенство раскалывается на противоборствующие группировки: одна из них принимает сторону московской централизации - это иосифляне, 'богомольцы царей московских', другая ратует за духовное обновление церкви при сохранении ее прежнего статуса - это исихасты, нестяжатели.

22

4. Исихазм укоренился на Руси благодаря Киприану (1330-1406), который сам принадлежал к числу виднейших паламитов. Первыми к нему примкнули Сергий Радонежский и Федор Симоновский. К ним обращался митрополит с посланием перед приездом в Москву: 'Слышу о вас и о вашей добродетели, како мирьская мудрования преобидите и о единой воли Божией печетеся'. Воздействие исихазма испытали на себе и знаменитые московские иконописцы Феофан Грек и Андрей Рублев.

Но ни в XIV, ни в XV вв. византийская аскеза еще не затронула в полной мере древнерусскую церковь. В ней все оставалось по-прежнему: она была снизу доверху охвачена симонией - мздоимством. В народе множились ереси, открыто порицалось духовенство. Стригольники говорили: 'Недостойни суть презвитери по мъзде поставляемии, недостойно от них причащатися, ни каятися к ним, ни крещаниа от них приимати'. Церковь жестоко расправилась с новгородскими еретиками, но на смену им пришли новые - антитринитарии, 'жидовствующие'. Они отвергали 'второе пришествие Христа', которое в соответствии с церковными пасхалиями ожидалось в 1492 г. По их мнению, Христос был просто человек - родился и умер, как все люди. Они не верили в божественность Евангелия и почитали только Ветхий завет (отсюда их прозвище - 'жидовствующие'). Им удалось довольно быстро снискать благосклонность светской власти; во всяком случае, Иван III в 1479 г. даже пригласил некоторых из них в Москву на высокие священнические должности. Его вполне устраивало ослабление авторитета церкви, ее внутреннее саморазрушение. И если иосифляне не нашли ничего лучшего, как продолжить избиения и казни еретиков ('Едино есть, молитвою и оружием убивати супротивляющаяся закону Христову'), то нестяжатели пошли путем аскетизации церковной жизни, укрепления и развития мистических тенденций.

5. На всем движении нестяжательства ярко запечатлелась личность 'великого старца' Нила Сорского (1433-1508), чей образ позднее вдохновлял всех русских мистиков - от Паисия Величковского до В. С. Соловьева и Н.А. Бердяева. Он происходил из боярского рода Майковых, который в XIX в. выдвинул еще двух видных литераторов - поэта Апполона и критика Валериана Майковых. Приняв постриг в Кирилло-Белозерском монастыре, Нил совершил паломничество на Афон, где провел 'время немало'. Там он освоил сочинения восточнохристианских мистиков - Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова, Григория Синаита. По возвращении на Русь основал собственный монастырь на реке Соре, неподалеку от своей прежней обители. Отсюда исихазм распространяется по всему Заволжью и Северу. После Нила остались 'Предание ученикам' - трактат, посвященный вопросам монашеского самосовершенствования, и несколько посланий к разным лицам.

Два пункта учения Нила Сорского вызывали особенное недовольство иосифлян. Во-первых, это запрет монастырской собственности. На церковном соборе 1503 г. старец открыто провозгласил, 'чтобы у монастырей сел не было, а жили бы черньци по пустыням, а кормили бы ся рукоделием', физическим трудом. Во-вторых, он призывал

23

отказаться от украшения храмов: 'яко не лепо чюдитися делом человеческых рук и о красоте здании своих величатися'. Это было очень похоже на то, чего добивались и еретики-'жидовствующие', хотя направленность воззрений древнерусского подвижника не имела ничего общего с идеями новгородско- московских реформаторов.

Как и все исихасты, Нил прежде всего рассуждал об 'умном делании', познании божественного. Опираясь на Григория Синаита, он исследовал различные 'мысленные брани', которые досаждают душе, всевая в нее пороки и согрешения. Причина всего - 'образы неции и начертаниа мира', т.е. предметы и явления внешней действительности. Благодаря чувствам они 'объявляются' уму и преобразуются в простые идеи ('помысл прост'). Эта начальная стадия развития страсти обозначается понятием 'прилог'. Сам по себе прилог безгрешен, если ум не останавливается на нем, не проникается его содержанием. Если же ум склоняется к 'приятию помысла', тогда наступает вторая стадия - 'сочетание', т.е. соединение возникшей идеи с 'произволением' человека, его волей. На этой стадии уже 'не всяко безгрешно: имать убо похвалу, егда богоугодно расчинить'. Богоугодна только такая мысль, которая может быть направлена в русло благих деяний. Всякая иная мысль должна быть решительно отсечена, ибо в противном случае возникает 'сложение', т.е. согласие души с тем, что 'глаголет вражий промысл', 'съластное' ощущение. Затем наступает 'пленение', или 'пребывательное съвокупление к прилучшемуся' - чувственному образу, и в конечном счете утверждается страсть - высшая любовь и приятие земного мира, человеческих 'мечтаний'. Страсть формирует нрав человека, его жизненные позиции.

Такова логико-психологическая теория Нила Сорского. Определяющее в ней - прилог: 'первым вход, вторым вина бывает'. Всякое дело необходимо начинать с 'мудрования', рассуждения, чтобы душа не поработилась ощущениям, а ум был очищен от 'лукавых помыслов'. Без мудрования губительно даже чтение церковных книг ('Писаниа бо многа, но не вся божественна суть'). В делах веры существует только один критерий - Иисус Христос, Евангелие. Нил Сорский мыслил в категориях рационализма, однако функционально его