НЕСТЯЖАТЕЛЬСТВО

Со второй половины XI в. на Руси параллельно с традицией общехристианского (патристического) рационализма развивается православно-церковная идеология, пронизанная аскетизмом и мистикой. Ее возникновение обусловлено разделением христианства на православие и католицизм (1054 г.), которое обернулось для Руси вековым отторжением от Запада, романо-германской цивилизации.

Другим решающим фактором закрепления мистических тенденций в древнерусском православии явилось политическое размежевание светской (великокняжеской) и духовной власти. Хотя Русь крестилась под эгидой великокняжеского единодержавства, однако формирование церковной организации протекало в обстановке удельного раздробления страны, которое 'и взято было под покровительство церковью' [Б.А. Романов]. Это привело к образованию специфического церковного иммунитета, строго разграничивавшего сферы компетенции церкви и государства. Между ними разгораются острейшие конфликты и столкновения. За время ордынского владычества церковь настолько сильно срастается с удельной системой, что уже не могло быть и речи о поддержке ею политики московской централизации. Великие московские князья вынуждены действовать по принципу расколов и разделений, чтобы добиться ослабления позиций церкви. Поворот во взаимоотношениях светской и духовной властей наметился в начале XVI в., когда во главе русской церкви становятся иосифляне. Они подготовили то слияние церкви и государства, которое окончательно упрочилось в эпоху петровских преобразований.

1. Теология исихазма. Церковно-мистическое направление переносило на Русь духовный опыт Афона. В основе его лежала теология 'Ареопагитик' - корпуса сочинений, состоявшего из четырех книг: 'О божественных именах', 'О таинственном богословии', 'О небесной иерархии' и 'О церковной иерархии'. Автором их на протяжении всего средневековья признавался персонаж новозаветных 'Деяний апостолов' [17, 34] Дионисий Ареопагит, образованный афинянин, принявший христианство под влиянием проповеди апостола Павла. Лишь в эпоху Возрождения удалось доказать, что 'Ареопагитики' были написаны не ранее VI в.

Сущность ареопагитской теологии может быть сведена к идее 'божественного неведения'. Для Псевдо- Дионисия было 'дерзостью' не только сказать, но и помыслить что-либо о Боге вопреки тому, что возвещено в Священном писании. Божество превыше любого слова и любого познания и пребывает по ту сторону бытия и мышления. Человеку не доступны ни чувства его, 'ни представления, ни имя, ни разум, ни осязание, ни мышление'. Бог сам по себе, в силу пресущественного

18

отстранения от всего сущего, есть 'ничто', и познание Его означает погружение в 'божественный мрак', неведение. Мистика Псевдо-Дионисия способствовала возрастанию ритуального момента в восточном христианстве, упрочению 'обрядоверия', которое превращается в настоящее ultimo ratio православия.

В Византии мистическое богословие концентрируется преимущественно в монастырях Афона. Сюда стекались первые новообращенные паломники из Болгарии и Киевской Руси, здесь принял постриг любечанин Антоний - глава древнерусского монашества, духовный наставник Феодосия Печерского. Побывал на Святой Горе и Нил Сорский - 'муж силы духовной' [B.C. Соловьев], идеолог московского нестяжательства. Именно из Афона вышли крупнейшие апологеты восточнохристианской мистики - Симеон Новый Богослов, Григорий Синаит и Григорий Палама, на чьих сочинениях воспитывалось не одно поколение древнерусских 'подвижников'.

а) Симеон Новый Богослов (942-1022). Сей знаменитый поборник аскезы и 'умного делания' учил о 'Фаворском свете', который пребывает в душе каждого человека и постигается с помощью уединения и молчальничества (исихии). Он настойчиво советовал 'умом не рассеиваться и мыслями не любопытствовать'. Все решает наличие веры. Необходимо только смирение и умерщвление плоти. Блаженны те, кто 'принимают всякую тесноту, и всякую скорбь и уничижение, и всеми силами удаляются от всех, от всякого рода телесных наслаждений, чести и отрады'. Никакого другого пути к святости преподобный старец не признавал и считал ересью любое отклонение от собственных наставлений. В XI-XIII вв. учение Симеона Нового Богослова сохранялось главным образом в монастырской среде, оставаясь чуждым политики и мирской жизни.

б) Григорий Синаит (ум. в 1346 г.). Новые импульсы для своего развития 'келейный исихазм' Афона получает в XIV в., вследствие острейшего политического кризиса, охватившего Византийскую империю в преддверии ее падения под ударами турок в 1453 г. Повсеместно распространяются мистические настроения, выражающие стремление к созерцательности и уходу от жизни. Их теоретизированной систематизацией, приспособленной к мировоззрению образованного византийца, становится учение Григория Синаита.

Рассуждая о способах укрепления веры, афонский старец особое значение придавал самонаблюдению, анализу помыслов души. Он руководствовался общепринятым платоновским разделением душа на три части: словесную, яростную и похотную. Каждый из них свойственны свои 'согрешения', или страсти: словесной - неверие, хула, ереси, яростной - горесть, гнев, дерзость, похотной - блуд, чревообъядение, жизнелюбие и т.п. Синаита прежде всего заботил процесс зарождения страсти. Все начинается с 'прилога', т.е. некоего внешнего побудительного мотива ('Се убо... не в нас есть'). Прилог преобразуется в 'сочетание', которое, согласно Синаиту, представляет собой единство ощущения и 'мысленного помысла'; это уже сознательное обожание

19

мира, 'поучение и собеседование о мирском по нашей собственной воле'. Истинная вера может подвигнуть человека к 'борению', т.е. 'убиению страсти', отвращению души от 'чувственных помрачений'. Но если вера слаба и не в состоянии оградить душу от 'самоугодных мечтаний', тогда человек целиком покоряется страсти и творит 'богопротивные деяния'. Мысленные согрешения, рождающиеся из любви к чувственному