Но окно не открылось.

Я толкнул сильнее, удивляясь, не захлопнулось ли оно от ветра.

Затем я заметил узкую полоску меди вдоль оконной рамы.

Я не мог прочесть сигалдри в тусклом свете, но я знал, как выглядят охранные метки.

Это объясняло, почему Амброз вернулся так быстро.

Он знал, что кто-то проник внутрь.

Более того, лучшие охранные метки не только предупреждали о вторжении, но и могли запереть дверь или окно, чтобы вор остался внутри.

Я бросился к двери, роясь руками в карманах плаща, пытаясь найти что-нибудь длинное и тонкое, чтобы поддеть задвижку.

Не найдя ничего подходящего, я схватил карандаш с его стола, вставил его в замочную скважину, затем резко дернул в сторону, ломая металлическую головку внутри замка.

Секунду спустя я услышал металлический скрежет, когда Амброз попытался открыть дверь со своей стороны, возясь и чертыхаясь, потому что его ключ не входил.

К этому времени я уже вернулся к окну, освещяя своей лампой вдоль полосы меди и бормоча руны себе под нос.

Это было довольно просто.

Я мог сделать их бесполезными, начертив несколько связывающих рун, а затем открыть окно и уйти.

Я поспешил назад в комнату и схватил канцелярский нож с его стола, переворачивая в спешке чернильницу.

Я уже почти начал изменять руны, когда понял, как глупо это будет.

Любой жалкий воришка мог пробраться в комнаты Амброза, но количество людей, которые знали сигалдри, чтобы изменить руны, было гораздо меньше.

С таким же успехом я мог бы просто начертить свое имя на его оконной раме.

Я потратил секунду, приводя мысли в порядок, а затем вернул канцелярский нож на стол и переставил чернильницу.

Я вернулся и изучил длинную медную полосу более внимательно.

Сломать что-то просто, понять - сложнее.

Это особенно правдиво, когда при этом из-за двери раздаются приглушенные проклятия вместе с клацаньем и шумом кого-то, пытающегося открыть замок.

Затем в холле все стихло, что беспокоило еще больше.

В итоге я смог разобрать последовательность рун, когда уже услышал несколько пар шагающих ног в холле.

Я разбил разум на три части и сфокусировался на своем Аларе, толкая окно.

Мои руки и ноги похолодели, когда я собрал все свое тепло, чтобы противодействовать рунам, стараясь не запаниковать, когда раздался сильный грохот, и что-то тяжелое ударилось о дверь.

Окно распахнулось, и я попятился на крышу, когда что-то снова врезалось в дверь, и я услышал резкий звук ломающегося дерева.

Я все еще мог бы уйти без риска, но когда я поставил свою правую ногу на крышу, я ощутил, как трескается плитка под ней.

Моя нога соскользнула, и я схватился за подоконник обеими руками, чтобы остановить падение.

Вдруг подул резкий ветер, подхватывая открытое окно и запуская его в сторону моей головы.

Я поднял руку, чтобы защитить лицо, и вместо него окно ударилось о мой локоть, разбивая при этом одно из маленьких стекол.

Столкновение оттолкнуло меня вбок на правую ногу, которая соскользнула до конца подо мной.

Затем, так как все другие варианты казались использованными, я решил, что будет проще упасть с крыши.

Действуя на чистом инстинкте, мои руки нервно хватались за плитки.

Я оторвал еще несколько плиток, а затем зацепился за край крыши.

Моя хватка была не самой лучшей, но это замедлило и развернуло меня, чтобы я не приземлился на голову или спину.

Вместо этого я упал лицом вниз, как кошка.

За исключением того, что у кошки все ноги одной длины.

Я приземлился на руки и колени.

Мои руки слегка закололо, но колени, ударившиеся о булыжник, болели так, как ничто за всю мою жизнь.

Боль ослепила меня, и я услышал, что вскрикнул, как щенок, которого пнули.

Секунду спустя град из тяжелой красной плитки с крыши посыпался на меня.

Большинство разбилось о мостовую, но она ударилась о мой затылок, пока другая приземлилась на локоть, отчего все мое предплечье онемело.

Я не уделил этому ни секунды.

Сломанная рука заживет, но исключение из Университета продлится вечность.

Я поднял капюшон и заставил себя подняться.

Придерживая капюшон одной рукой, я проковылял несколько шагов, пока не оказался под карнизом «Золотого Пони», вне поля зрения людей в окнах.

А затем я бежал, бежал, бежал...