И только потом я понял в чем проблема: я выпил полную чашку чая Маера.

В ней было немного опиума.

Или вернее, немного для того, кто испытывает боль и постепенно отвыкает от офалумовой зависимости.

Однако, для кого-то вроде меня опиума там было предостаточно.

Я чувствовал, как он постепенно начинает действовать, теплая вялость разливается по моим костям.

Все, казалось, движется немного медленнее, чем обычно.

- Сегодня Маер, казалось, рьяно желал своего лекарства, - сказал я, с особой осторожностью пытаясь говорить ясно.

- Боюсь, у меня нет времени на светские беседы. - Я был не в том состоянии, чтобы играть полоумного дворянина в течение длительного времени.

Кадикус серьёзно кивнул и вернулся за свой рабочий стол.

Я, как обычно, последовал за ним, изобразив мое лучшие выражение любопытства.

Я наблюдал одним глазком за тем, как Кадикус смешивает лекарство.

Но мой ум был одурманен опиумом, и то, что осталось, было сосредоточено на других вопросах.

Маер едва говорил со мной.

Стейпс не доверял мне с самого начала, а пташки летают здоровее прежнего.

Хуже всего то, что я был заперт в своих комнатах, в то время как Денна ждала вниз по улице Тиннери, без сомнения, удивляясь, почему я не пришел к ней.

Я поднял глаза, поняв, что Кадикус что-то спросил у меня.

- Извините?

- Не могли бы вы передать мне кислоту? - повторил Кадикус, когда он закончил отмеривать часть листьев в свою ступку с пестиком.

Я взял стеклянный графин и уже было начал передавать ему, как вспомнил, что я же просто невежественный молодой лорд.

Я не могу отличить соль от серы.

Я даже не знаю, что такое кислота.

Я не покраснел и не замялся.

Я не вспотел и не заикался.

Я родился Эдема Руэ, и даже находясь под воздействием наркотика, я актёр до мозга костей.

Я встретил его взгляд и спросил: - Вот это, не так ли?

Дальше только чистые бутылки.

Кадикус одарил меня долгим, подозрительным взглядом.

Я одарил его лучезарной улыбкой.

- У меня хороший глаз на детали,- сказал я самодовольно.

- Я уже дважды наблюдал, как вы делаете это.

Бьюсь об заклад, при желании я смог бы смешать лекарство Маера сам.

Я вложил в свой голос всю невежественную самоуверенность, которую только смог найти в себе.

Это настоящий отличительный признак дворянина.

Непоколебимое убеждение, что они могут сделать все, что угодно: дубить кожу, подковать лошадь, обжигать керамику, пахать поле...

если им это действительно понадобится.

Кадикус посмотрел на меня какое-то время, затем начал отмерять кислоту.

- Осмелюсь сказать, что вы бы смогли, юный сэр.

Через три минуты я шел по коридору с теплым флаконом лекарства в моей потной ладони.

Это почти не имеет значения, обманул я его или нет.

Имело значение, что по какой-то причине Кадикус стал подозревать меня.

Глаза Стейпса метали молнии в мою спину, когда он впустил меня в покои Маера, а Алверон же игнорировал меня пока я наливал новую порцию яда в птичью кормушку.

Милые создания галдели в своей клетке с разъяряющей энергией.

Я выбрал длинный путь обратно в свои комнаты, чтобы получше изучить планировку поместья Маера.

У меня уже был наполовину спланированный план побега, но подозрения Кадикуса толкнули меня добавить к нему завершающие штрихи.

Если птички не начнут умирать завтра, пожалуй в моих интересах лучше будет исчезнуть из Северена так быстро и тихо, как это только возможно.

Поздно ночью, когда я был достаточно уверен в том, что Маер не вызовет меня, я выскользнул из окна моей комнаты и провёл тщательное исследование садов.

Там не было стражи так поздно ночью, но мне пришлось увернуться от полдюжины парочек, прогуливающихся при лунном свете.

Еще были две парочки прижимающихся друг к другу в романтической беседе - одна в беседке, другая на балконе.

На последнюю парочку я чуть не наступил, когда перебирался через изгородь.

Они не гуляли и не разговаривали в общепринятом смысле, но их деятельность была романтичной.

Они не заметили меня.

В конце концов я нашёл путь на крышу.

Отсюда я мог видеть всю территорию поместья.

О западном крае не могло быть и речи, конечно, поскольку он прижимался к краю Шира, но я знал, что должны быть и другие возможности для побега.

Изучая южную часть владения, я увидел свет, ярко горевший в одной из башен.

Более того, это был характерный красный свет симпатической лампы.

Кадикус еще не спал.

Я пробрался к месту и рискнул заглянуть внутрь, вниз в башню.

Кадикус не просто заработался допоздна.

Он разговаривал с кем-то.

Я вытянул шею, но так и не смог увидеть с кем.

Более того, окно было наглухо закрыто ставнями и я не мог ничего расслышать.

Я уже собирался перейти к другому окну, когда Кадикус встал и пошёл к дверям.

Другой человек появился в зоне обзора, и даже с такого крутого угла я смог узнать осанистую, скромную фигуру Стейпса.

Стейпс был явно чем-то возбужден.

Он сделал решительный жест одной рукой, его лицо было смертельно серьезным.

Кадикус кивнул несколько раз в согласии, затем открыл дверь и выпустил слугу.

Я обратил внимание на то, что Стейпс не взял ничего с собой когда выходил.

Он заходил не за лекарством.

Он не заходил, чтобы взять книгу.

Стейпс заходил в середине ночи для частного разговора с человеком, который пытался убить Маера.

Хотя ни одна семья не может похвастаться по-настоящему мирным прошлым, Лаклесс были особенно богаты на несчастья.

Вот некоторые из них: убийства, набеги, восстания крестьян и кражи.