наименований книг, возвращал одну связку книг и брал другую. Он всякий раз сопровождал свою мачеху, когда та ездила в Элизабеттаун к родственнику, жившему отшельником в доме на Вилладж-стрит, Самуэлю Хэйкрафту-ст., одному из основателей города, владевшему более пяти сотен книг. Эйб читал об оккультизме; находил упоминание о вампирах в европейском фольклоре. Он составил список уязвимых мест, привычек и примет вампиров. Для его мачехи Сары стало привычным находить его утром за столом, спящим, с головой на открытой странице.
Когда не было возможности совершенствовать разум, Эйб совершенствовал тело. Он удвоил ежедневную норму по рубке дров. Он построил длинную ветрозащитную стену. Он практиковался по метанию топора в дерево. Сперва — с десяти ярдов. Затем — с двадцати. Когда сводный брат Джон звал его на военные ристалища, он видел еще одну возможность и бросался в них с удвоенной энергией, от чего губы не одного соседского мальчишки делались окровавленными. На основе полученной из книг информации он выстрогал дюжину колов и сделал для них колчан. Он вырезал небольшое распятие (хотя Эйб объявил Бога «врагом», он не собирался пренебрегать его помощью). Еще прибавил к своему вооружению мешочки с чесноком и семенами горчицы. Он точил топор, пока его лезвие не стало
Но летом 1821-го от понимания этой истины его отделяли годы. Эйб хотел сражаться, и, после многих месяцев умственной и физической работы, он был готов дать первый залп.
И он написал письмо.
Эйб был необычайно высоким для мальчика двенадцати лет. Ростом с отца, который сам, будучи пяти футов и девяти дюймов, считался довольно рослым. Как и из несчастного деда, хорошие гены и годы труда сделали из него сильного человека.
Был понедельник,
Томас, следует отдать ему должное, кажется, понимал причину его осуждения. С той ночи он больше не упоминал о вампирах. И не пытался вызвать Эйба на серьезный разговор.
В понедельник после полудня Сара с девочками пошли помочь с уборкой мистеру Грегсону, а Джон затеял где-то новую войну. Оба Линкольна работали на крыше, когда показался оседланный конь с мальчиком на спине. Пухленького мальчишки в зеленом пальто. Или просто очень низкорослого человека. Низкорослого человека в темных очках и… однорукого.
Это был Джек Бартс.
Томас положил молоток, его сердце билось так, что, казалось, пробьет дыру в грудной клетке, когда он вдруг подумал, что нужно Джеку Бартсу. В то время, пока он сползал вниз и шел навстречу нежданному гостю, Эйб уже был на полпути к своему хранилищу. Бартс передал Томасу поводья и принялся спешиваться с некоторым трудом, держась единственной рукой за седло, а короткими ногами пытаясь найти землю. Сделав это, он вытащил из кармана веер и стал обмахивать им лицо. Томас не мог не заметить, что на коже у него не было ни капли пота.
— Просто ужасно… ужасно, отчаянно жарко.
— Мистер Бартс, я…
— Должен признать, ваше письмо меня удивило, мистер Линкольн. Приятно удивило. Хотя и очень удивило.
— Мое письмо, мистер Ба?…
— Если бы вы написали его раньше, возможно, тех неприятностей, что произошли между нами, удалось бы избежать. Ужасных… ужасных неприятностей…
Томас замешкался с ответом, заметив, что к ним идет Эйб с каким-то деревянным предметом в руке.
— Простите мою поспешность, — сказал Бартс. — Но этому есть объяснение. Я приехал в Луисвилль по другому делу, которое намерен разрешить этим вечером.
Томас не мог придумать, что ответить. Совершенно не мог.
— Что ж? У вас правда есть это, мистер Линкольн?
Эйб присоединился к ним, держа у груди самодельный сундучок с резной ручкой на откидной крышке. Такие еще называют «маленьким гробом под тощий труп». Он стоял рядом с отцом, глядя на Бартса. Возвышаясь над ним. Прищурившись.
— Странно, — сказал Эйб, нарушив молчание. — Я не ожидал, что вы приедете сегодня же.
Теперь некоторое замешательство почувствовал Бартс.
— Кто этот мальчик?
— Мой сын, — сказал Томас, окаменев.
— Это здесь, — сказал Эйб, открывая сундучок. — Все. Все сто долларов, как я и написал.
Томас был уверен, что ослышался. Уверен, что ему показалось. Бартс смотрел на Эйба удивленно. С улыбкой на лице.
— Боже мой! — сказал Бартс. — На мгновение я подумал, что схожу с ума!
Бартс засмеялся. Эйб приподнял крышку — и сунул туда руку.
— Хороший мальчик, — сказал Бартс, от души улыбаясь. — Достань же их.
