В блаженстве одесную восседал Сын Божий, — и Господь промолвил так: «— Вы, чада света, Ангелы, Князья, Престолы, Силы, Власти и Господства! Вот Мой неукоснительный завет: Сегодня Мною Тот произведен, Кого единым Сыном Я назвал, Помазал на священной сей горе И рядом, одесную поместил. Он — ваш Глава. Я клятву дал Себе, Что все на Небесах пред ним склонят Колена, повелителем признав. Вы под Его водительством должны Для счастья вечного единой стать Душой неразделимой. Кто Ему Не подчинен, тот непокорен Мне. Союза нарушитель отпадет От Бога, лицезрения лишась Блаженного, и, вверженный во тьму Кромешную Геенны, пребывать В ней будет, без прощенья, без конца!» Всех, мнилось, восхитила речь Царя, Однако же не всех. Вокруг священной Горы, как всякий праздник, этот день Мы в песнопеньях, в плясках провели Таинственных, что сходственны весьма С причудливым движением планет, С вращеньем сферы неподвижных звезд; Сплетаются светила и петлят Тем правильней, чем выглядит бессвязней Их мнимо беспорядочный пробег, И гармоничный этот хоровод Божественный сопровожден такой Волшебной музыкой, что сам Господь С восторгом ей внимает. Наступил Вечерний час (хоть нет прямой нужды, Но для разнообразья вечера И утра — чередуются у нас), И после пляски подошла пора Сладчайшей трапезы. Везде столы Возникли, там, где строем круговым Стояли сонмы; ангельская снедь Явилась вмиг; рубиновый нектар Плескался в тяжких чашах золотых, Алмазных и жемчужных, — дивный сок Бесценных гроздий эмпирейских лоз. В венцах цветочных, лежа на цветах, Бессмертьем радостно упоены, Вкушали Духи яства и питье В согласье чудном. Не грозила им Опасность пресыщенья, ибо там От крайностей — избыток бережет; Так услаждались Жители Небес Пред расточавшим щедрые дары Владыкой всеблагим, что разделял Их счастье. Вот уже слетела ночь Амврозийная с облачных высот Горы Господней, где родятся тень И свет, и небосвод сменил свой лик Лучистый на приятный полумрак. (Ведь ночи в том краю покровом тьмы Не облекаются.) На всех роса Ниспала розовая, наклонив Ко сну. Лишь недреманное вовек Не спит Господне Око. На бескрайной Равнине, превзошедшей шар земной И вширь и вдаль, когда б развернут был Он в плоскость (неоглядно велики Владенья Божьи!), Ангельская рать Свой стан разбила подле рек живых, В тени Деревьев жизни. В краткий миг Восстали неиссчетные шатры И скинии, где, свежим ветерком Овеянные, безмятежный сон Вкушали Ангелы, помимо тех, Кто вкруг Престола Бога, в свой черед, Повинны были гимны возглашать Хвалебные, до самого утра. Не спал и Сатана. Отныне так Врага зови; на Небе не слыхать Его былого имени теперь. Один из первых, первый, может быть, Архангел — по могуществу и славе, Всевышним взысканный превыше всех, Он завистью внезапной воспылал, Затем, что Сына Бог-Отец почтил, Столь возвеличив, и Царем нарек, Помазанным Мессией. Гордый Дух Снести не мог соперничества, счел Себя униженным; досада в нем И злоба угнездились глубоко; Когда полночный, сумеречный час Ко сну призвал умильно, к тишине, Свои полки он увести решил, С презрением покинуть вышний Трон, Которому в покорстве присягал, И разбудив того, кто был вторым
