В седьмом колене он потомок твой, —Единый праведник в развратном мире,Гонимый злобными за то, что вестьВрагам досадную провозгласилО Господе, который во главеУгодников своих придет судитьЗлодеев; и, как видишь, унесенОн в благовонном облаке на НебоКрылатыми конями; там ТворцомВоспринятый, он будет пребыватьВ спасенье вышнем, в благостной стране,Где Смерти нет. Но чтобы ты узнал,Какая праведных награда ждетИ что за казнь порочным предстоит,Направь сюда зеницы и смотри!»Взглянул и видит: все изменено,Свой рев прервала медная гортаньВойны. Везде веселье и разгул,Забавы, пляски, пышные пиры.Смешались брак законный и любовьПродажная. Где ставит западнюКрасотка мимоходом, там обманСупружеский, насильничанье, блуд,А распря — завершает кутежи.Средь бражников явился человекДостойный.[447] Омерзел ему разврат,Он обличал неправые стезиИ, посещая сборища гуляк,При виде буйных оргий и торжеств,Упорно, как преступникам в тюрьме,Порабощенным душам возвещалО покаянье, грешников на путьДобра и правды звал, грозил судомНеотвратимым. В тщетности речейСпасительных уверясь, он умолкИ, сняв шатры, от гульбищ отошел.Срубил он лес нагорный, и корабльСоорудил огромный, и в локтяхДлину, и ширину, и вышинуИзмерил, и снаружи осмолил,Дверь прорубил в борту и, не щадяУсилий, заготовил для людейИ для животных множество еды.О, чудо странное! От всех породСкота домашнего, зверей, и птиц,И насекомых, пары — по семиИ по две,[448] словно в строгом распорядке,Вошли в ковчег и заняли места.Последними вступили патриарх,Его три сына, четверо их жен,И дверь за ними крепко Бог замкнул.Меж тем дохнул от полдня мощный ветр[449]И взмахами широких, черных крылСтолпил громады поднебесных туч.На подкрепленье горы шлют парыСырые, мрачные. Сгустилась твердь,Застыв, как темный свод, и хлынул дождьСтремительный и непрестанно лил,Пока земля не скрылась, а ковчегВсплыл, клювовидным носом пену волнВраскачку рассекая, избежавОпасности; жилища же другиеПогребены; их разметал потопВ подводной глубине. Морской просторИным, безбрежным морем поглощенИ в столь роскошных некогда дворцахТеперь морские чудища кишатИ множатся. Все то, что сбереглосьОт человечества, еще недавноСтоль многолюдного, теперь плывет,Ютясь в едином утлом корабле.О, как, при виде жалкого концаТвоих сынов, ты взгоревал, Адам, —Мир обезлюдел! — Захлестнул тебяС потомками твоими заодно,Потоп другой — потоп горючих слез;Но нежно Ангел встать тебе помог,И ты, поднявшись, горя не избыв,Подобно безутешному отцу,Скорбящему над гибелью детей,Одним ударом на его глазахСраженных, жалобу свою с трудомИзлил в таких безрадостных словах:«— Зловещие виденья! Жить бы мне,Грядущего не ведая, сноситьСвою лишь долю горя, ибо дневиЕго довлеет злоба.[450] Но беда,Призначенная будущим векам,Внезапно пала на мою главу,До срока, от предведенья родясь,Дабы, осуществиться не успев,Мучительными думами терзатьО неизбежно предстоящем зле.Пускай никто не смеет напередПредузнавать о том, что будет с ним
