установить, что она принадлежит Реммеру.
Штольц недовольно сдвинул брови.
— Смотри, — предостерегающе проговорил он, — зачем ты запутываешь дело? Было уговорено проще… Повесился, и все. А эта новая комбинация — это твоя отсебятина…
Потом усмехнулся и добавил:
— Что это ты так на Реммера?
Плохо скрытая ненависть мелькнула в лице Запольского.
— Мне нужно, чтобы его совсем не было около Веры… Штольц засмеялся.
После того как Запольский принес ему черновик, выкраденный из ящиков Реммера, журналист уже не казался ему таким опасным врагом. Но Штольц вспомнил о найденной фляге, тотчас же снова насторожился и ответил резко:
— Да, пожалуй, было бы лучше, чтобы его убрали…
Как раз в это время в комнаты ввалилось несколько человек во главе с мистером Пфуллем. А на темном дворе Реммер забирался на крышу конюшни.
Наверху подвывал ветер и, врываясь в трубу, иногда заглушал отдельные фразы говоривших. Реммер весь превратился в слух, засунув голову в дверцу трубы, чувствовал, как сажа сыплется ему на голову, и чутко прислушивался к каждому голосу.
Говорил Штольц. Он рассказывал о том, где он провел это время.
— Найти трудно, но вполне возможно… От плана вырван кусок… Основное направление известно. В крайнем же случае можно взорвать то место, откуда выбегает подземная речка. Ее русло должно проходить как раз через пещеру. Надо только торопиться. Нужно обязательно сегодня же в ночь, тем более что этот (он подчеркнул слово) уже здесь, он вернулся с охоты или черт его знает откуда. Как вы думаете, мистер Пфулль?
Порыв ветра загудел, завыл, и Реммер не расслышал нескольких фраз. Потом сразу с полуслова поймал голос мистера Пфулля:
— … А кроме того, зачем же подкупали, если на него положиться нельзя. Вопрос о концессии проходит инстанциями. По-видимому, так и будет. Богатый восток они будут разрабатывать сами, а нам отдадут бедный россыпями север…
Несколько голосов тихо и сдержанно рассмеялись. Дальше заговорили инженеры.
А Реммер все слушал… Реммер начинал понимать, в чем дело: концессионеры старались расширить свой район. Они умышленно подчеркивали, что делаются разведки к юго-востоку, давали фальшивые отчеты о якобы открытых в той стороне россыпях и в то же время отчего-то тянулись потихоньку к северу. Что это за пещера? И для чего нужна она им? Уж, конечно, не для интересной прогулки. Они боятся, что им не разрешат захватить другой козырь, и поэтому умышленно передергивают карты.
«Бедный север! — подумал, усмехаясь, Реммер. — Вот вам чего, голубчики, надо!»
Все это в течение нескольких минут стало ясным Реммеру.
Напоследок опять говорил мистер Пфулль:
— Все готово… Сегодня же ночью отправляйтесь. И чтобы обязательно было все сделано, возвращайтесь с точными планами и окончательными данными…
Сказал это он резко, повелительно, и Реммер удивился: почему это все так прислушиваются к распоряжению мистера Пфулля и откуда у этого пухленького трафаретного туриста и «любителя охоты» такая властность тона?
Застучали табуретки, и все стали выходить…
Баратов ахнул, когда увидел Реммера, вернувшегося ночью с головой, перепачканной сажей, возбужденного и точно хватившего в излишке спиртного. Они долго говорили. Реммер что-то кому-то писал. И в ту же ночь, оставив Баратова дожидаться Веру, захватив с собой дядю Ивана, он по следам только что отправившейся партии пустился в путь. Ему нужно было во что бы то ни стало узнать, где находится эта загадочная пещера для того, чтобы своевременно информировать газету. В ночь на вторые сутки он настиг Штольца. Его люди, расположившись возле костров, варили ужин. Костер Штольца и инженеров был поодаль и почти что у края ущелья, внизу которого шумела горная речка.
— Останься здесь и лежи смирно, а я пойду вперед, — приказал Реммер дяде Ивану.
— Боязно одному-то, — ответил тот, постукивая зубами.
— Чего боязно? Кто тебя тут заметит?!
— Кто их знает, у них в карманах фонарики эдакие есть с электричеством, нажмешь пупочку — он и светит…
Реммер махнул рукой, сбросил сумку, взял в левую руку ружье и тихонько пополз.
Было шумно в лесу от ветра, гулявшего по вершинам. Огни костров, как светляки, мерцали точками и не были в силах рассеять далеко вокруг себя плотную темноту. Реммер осторожно дополз и остановился совсем недалеко от костра. Штольц разговаривал с Янсоном, но почему-то Штольц вдруг встал и отошел на несколько шагов собирать сучья для костра.
Он был почти рядом с Реммером, и тот лежал, распластавшись на земле, сдерживая дыхание, и был готов каждую минуту вскочить на ноги. Штольц остановился. Из-за темноты видеть друг друга они не могли. Потом Штольц
вернулся, шепнул что-то одному из инженеров и исчез. Инженеры заговорили еще громче, и, успокоившись, Реммер стал, вслушиваться. Потом, не поворачиваясь, он пополз задом обратно, отполз немного, хотел встать, как вдруг отчаянно рванулся, потому что две пары рук крепко стиснули ему плечи.
Не раздумывая, он ударил кого-то ногой, вывернувшись, отскочил назад. Но в этот момент кто-то третий толкнул его в спину с такой силой, что Реммер оступился, крикнул и полетел со скалы вниз туда, где далеко в темноте шумела и пенилась невидимая вода.
— Кто-то следил за нами, — задыхаясь, через несколько минут говорил Штольц. — Я заметил в темноте двигающийся циферблат светящихся часов.
Через двое суток оборванный, голодный Реммер вернулся к Золотому камню. Его винтовка утонула в реке, сумка с провизией осталась у дяди Ивана.
Оглушенный падением и отнесенный потоком, Реммер с большим трудом выбрался на берег уже далеко от места схватки. Только к полудню следующего дня добрался он до того места, где оставил дядю Ивана, но напрасно он кричал, напрасно искал — дядя Иван исчез.
Бешеная злоба охватила тогда Реммера. В таком виде, без оружия, без запасов, он чувствовал себя бессильным, ибо нечего было и думать двигаться дальше.
Подходя к дому, он был удивлен тем, что ставни его квартиры наглухо заперты. Вошел в сени, вынул ключ, отворил дверь и очутился в полутемной комнате. Тогда он распахнул окна. В комнате был беспорядок, на полу валялась разорванная бумага, в одном углу стояли полураскрытые чемоданы. «Эге, — подумал он, — значит, Вера приехала». Посмотрел в другой угол — винтовки и патронташа Баратова не было.
«В чем дело, — подумал Реммер, — куда они пропали?»
Он прошел еще несколько раз по комнатам и поднял простой холщовый мешок дяди Ивана. Тогда он понял все. Ясно, что струсивший дядя Иван рассказал об его исчезновении, а затем они все втроем бросились вдогонку за экспедицией.
От этой мысли вся усталость слетела с Реммера. Винтовки у него больше не было, но из ящика письменного стола он вытащил большой маузер и две нераскупоренные пачки патронов. Взял мешок дяди Ивана и с поспешностью, неестественной даже для него, начал набрасывать туда все съестное, что попадалось под руку. В кладовой он нашел пол-окорока, тонкую колбасу и четыре банки консервированного молока. В шкафу лежал сухой хлеб. Все это он быстро увязал, потом сел за стол и стал писать записку на тот случай, если бы, не найдя его, друзья вернулись обратно.
Перо со скрипом быстро бегало по бумаге. Наступили сумерки. Реммер написал, запечатал, хотел встать, но взгляд его упал на зеркало, и в нем он ясно увидел отражение чьего-то лица, внимательно наблюдавшего за ним через окно позади. Сохраняя полное спокойствие, Реммер встал, не оборачиваясь, но лицо из зеркала исчезло. Тогда, опасаясь какого-нибудь подвоха или засады, Реммер зашел в другую
