они лежали в кровати, — а не слишком ли рискованную игру мы ведем? И не лучше ли все дело передать в руки следственных органов?
— Нет, — после минутного молчания ответил Реммер, — фактов еще никаких, а кроме того… а кроме того, я люблю иногда ходить по битому стеклу.
По реке Вишере тянулись вверх лодки, нагруженные поклажей. Сами приискатели шли пешеходом по берегам. Ночевали у костров, прямо под открытым небом. Вставали с зарей, снова и снова торопились вперед.
Время от времени попадались сторожевые посты, домики милиции, наспех, но крепко сколоченные и обнесенные двумя рядами колючей проволоки.
Многие из проходивших задолго перед постами сворачивали в сторону и старательно обходили их по тем или иным соображениям, не желая встречаться с заставами.
Впрочем, застав было всего пять на пятьсот верст от Чердыни до Золотого камня — горы, у подножия которой вырос целый поселок, центр изыскательных работ.
Через пять суток моторная лодка благополучно доставила Реммера и Баратова от Чердыни до места.
Поселок был разбросан на скалистой, покрытой лесами и изрезанной шумными ручьями местности.
Встретился со Штольцем Реммер в тот же вечер. Встретились они как умные враги, знающие силу друг друга, вежливые, спокойные, взвешивающие каждое выпущенное слово и улавливая за словами противника скрытый смысл.
— Здравствуйте! Как дела? Не устали? — спросил Штольц.
— Спасибо… Совсем не устал. Крепок, как и всегда.
— Здесь климат очень нездоровый. Я, например, иногда скверно чувствую себя.
— Вряд ли в Перми вы чувствовали бы себя теперь лучше, — пряча улыбку, ответил Реммер, — там лихорадит. Может быть, вам нездоровится от того, — здесь Реммер пристально посмотрел на него, — что вы слишком много работаете?
— Много… — коротко отрезал Штольц, но, спохватившись, переменил тон и сказал дружелюбно:
— Впрочем, вы ведь только что с дороги, заходите ко мне, я вас познакомлю кое с кем из здешних инженеров. Кстати, пообедаем.
Реммер заколебался, но тотчас же сообразил, что это знакомство будет ему весьма полезно, и согласился.
Зашли в бревенчатый дом. Свежая пакля еще торчала клочьями из стен, пахло смолистыми непросохшими бревнами, по стенам стояли две койки с походными матрацами, в углу несколько винтовок, а посередине большой стол, накрытый простыней, вместо скатерти, и уставленный закусками и вином.
Не прошло и пяти минут, как в комнату вошли трое; из них два американца-инженера, помощник начальника изыскательной экспедиции Янсон и еще некто, кого Реммеру отрекомендовали мистером Пфуллем — спортсменом и известным путешественником, большим любителем охоты на медведей.
Реммер поздоровался с инженерами и с удивлением посмотрел на короткого и толстенького мистера Пфулля, не совсем понимая, как это такой пухлый и круглый человечек может быть ярым охотником, да еще на такого крупного зверя, как медведь.
В продолжение нескольких дней Реммер осматривался и наблюдал за кипучей жизнью поселка Золотой горы.
Каждый день дальше в горы на восток отправлялись новые и новые люди. Иногда с востока приезжали инженеры, оборванные, грязные, с озабоченными энергичными лицами. Они отправлялись в кабинет концессионной конторы, о чем-то подолгу докладывали мистеру Янсону. Потом в Москву начинали посылаться доклады, а в газеты Штольц посылал соответствующую информацию:
«Обнаружено золото рядом с восточной границей района концессии…»
«По заключению инженера Бранта, мощная золотоносная жила должна проходить у восточной части концессии…»
Читая эти короткие сообщения, Реммер невольно удивился. Он начинал чувствовать, что подозрения его относительно Штольца на этот раз начинают немного колебаться.
В самом деле, американская концессия охватывала сравнительно небольшой район. Всем было хорошо известно, что концессионеры старались расширить его и потому изыскания производят по соседству. Ясно, что им было бы выгоднее умалчивать о новых открытиях, а если не умалчивать, то по крайней мере преуменьшать их значение.
А тут?… Телеграммы Штольца — четкие, определенные и, по-видимому, соответствующие действительности.
У Реммера со Штольцем были старые счеты, и Реммер имел основание подозревать его кое в чем. Но в данном случае Штольц действовал, по-видимому, вполне честно.
Через неделю Штольц куда-то исчез из поселка. Реммер спрашивал у Янсона, у инженеров, зашел даже к мистеру Пфуллю. Мистер Пфулль был дома, сидел в кресле с грелкой на животе и с ногами, укутанными в плед, пил какао.
Мистер Пфулль извинился за свой домашний костюм и объяснил, что ему весьма нездоровится, потому что во время последней охоты он оступился, сорвался с уступа скалы и, падая, получил сильные ушибы.
Реммер высказал соболезнование, надежду на скорое выздоровление, но в душе остался при сильном подозрении, что у мистера Пфулля просто насморк и больше ничего.
О Штольце он ничего не узнал. Но вечером двое рабочих передали, что видели Штольца в сопровождении каких-то двух бродяг, направившихся в лес на северо-восток.
Реммер удивился: почему на северо-восток? В той части не производилось никаких изысканий, ибо инженеры единогласно пришли к заключению, что россыпями та сторона наиболее бедна.
Утром Реммер и Баратов тоже отправились в далекую прогулку на северо-восток.
В первый и во второй дни им еще попадались одиночки приискатели, копающиеся по берегам горных ручьев. Но еще через два дня они попали в такую глушь, где не было никого и ничего.
Решили отдохнуть. Устроили из ветвей шалаш, натаскали травы, съели по коробке саморазогревающихся консервов и легли спать.
Черными хлопьями падала на землю густая тьма. Было тепло, тихо и безветренно. И оба крепко уснули.
Ночью первым проснулся Баратов. Он насторожил слух, потер виски и выполз из шалаша. Потом вернулся и дернул Реммера за рукав.
— Что ты? — спросил тот, вскакивая.
— Ты ничего не слышишь?
— Нет, ничего. Прислушались. Все было тихо-тихо.
— А что?
— Так, ничего, — ответил Баратов. — Мне показалось, что кто-то…
— Кричит, что ли? — перебил его Реммер.
— Нет. Что кто-то поет. Оба рассмеялись.
— Кто тут ночью будет распевать?! Давай спать дальше…
Вятский мужичок, дядя Иван, тот самый, с которым Реммер разговаривал на пароходе, человек был хитрый и дошлый.
Добравшись до приисков, он прикинул умом и сообразил, что ежели народ прет больше к юго-востоку, то ему прямой расчет немного удариться в сторону, чтобы, ежели будет удача, не делиться с кем-нибудь, а одному заграбастать все.
Вот почему через некоторое время дядю Ивана можно было увидеть с мешком за плечами и огромной допотопной шомполкой пробирающимся через густые причудливые леса в верховьях реки Вишеры.
— Ну и места, — бормотал он, весело продвигаясь вперед и покуривая набитую махоркой трубку. — В
