Бренда долго молчала. Потом ответила:

– Она тоже была замужем.

– О–о. Понятно, почему все это было так слож… – Вдруг Мэгги замолчала, на полуслове осознав услышанное. – Она?

– Ага.

– Ох, Бренда, правда?

– Ну да. Замужем, белая и еврейка. Что я могу сказать? Так что, видишь, ты не одинока. У всех есть свои маленькие секреты. – Бренда посмотрела на Мэгги: – Удивлена?

– Э–э… Наверное.

– А разочарована? У тебя странный вид.

– Ой, нет, не разочарована. С чего вдруг? Просто… Даже не знаю. Польщена, что ты мне настолько доверяешь, что поделилась.

Теперь Бренда вздохнула с облегчением.

– Уф… Я рада, что все позади. Перенервничала. Аж взмокла вся. – Она выхватила из сумочки шоколадку первой помощи и откусила. Прожевав, глянула на Мэгги. – Что ж, тогда… раз мы обе вытащили наших котов из мешков, как говорится в песне, «это только наше дело, и больше ничье», верно?

– Верно.

– Жизнь штука непростая. Каждый заслуживает иметь хотя бы один маленький секрет, как думаешь?

– Согласна. – Помолчали, потом Мэгги сказала: – Бренда, можно я кое–что спрошу? Как думаешь, я уже слишком стара, чтобы научиться параллельной парковке?

– Нет, я так не думаю. Я думаю, что ты можешь освоить все. что захочешь.

– Правда?

– Абсолютная правда.

– О, Бренда… Знаешь, как я счастлива! Как будто с груди свалился камень весом в сто фунтов.

– У меня тоже.

– Мы стали ближе, правда?

– О да.

И обе улыбались всю дорогу до дому. Как хорошо иметь близкого друга.

Жизнь Мэгги расцветала с каждым днем. Она даже подумывала пойти на какие–нибудь курсы кулинарного искусства.

Однажды она собралась уже отправляться на работу, когда в кухне зазвонил телефон.

– Мэгги? Это Мици. Слушай, дорогая, ты просто не представляешь, как мне больно это говорить, но компания Дэвида совершенно измучена этим ужасным экономическим кризисом. В общем, его пока не отпускают на пенсию.

– Кошмар.

– Да, представляешь! Ему придется остаться в Нью–Йорке по меньшей мере еще на три года и помочь им выкарабкаться.

– Ох, Мици, мне очень жаль.

– Да, мне тоже, но хуже всего знаешь что? Мы не можем позволить себе оставить оба дома – и нью– йоркский, и «Гребешок», придется его продавать.

У Мэгги подкосились ноги, и она села.

– Понятно.

– Слов нет, как я расстроена. Ты, наверное, считаешь меня дурочкой, но мысленно я практически уже обставила дом мебелью и намечтала, как буду устраивать вечеринки, и все такое.

Мэгги положила трубку, ей было ужасно жалко и Мици, и «Гребешок». И она боялась, что больше не найдет для него таких подходящих людей.

На работе Этель обрушила на нее новость еще более печальную:

– Малыш Гарри умер.

– Не может быть. Когда?

– Вчера.

– Почему? Что стряслось?

– Не уточняют, наверное, просто от старости. Нужно послать цветы, да?

– Обязательно. Бедный Малыш Гарри. Удивительно, что он так долго прожил. Ему ведь было очень одиноко без Хейзел.

– Да уж.

– Сколько же ему было? Восемьдесят? Восемьдесят пять?

Этель покачала головой:

– Нет, меньше, он был лет на десять моложе Хейзел. Неизвестно, правда, знал ли он сам об этом. В общем, ты понимаешь, что это означает? Мне неприятно быть черным вестником, но ничего хорошего для агентства «Красная гора» это не сулит. Я всегда говорила: стоит Гарри отправиться на тот свет, его семья тут же продаст компанию.

Мэгги кивнула:

– Ты права.

– К несчастью, да. Десять минут назад звонил адвокат и сказал, что хочет посмотреть приходные книги.

– Серьезно? Он не сказал зачем?

– Хочет их просмотреть, прежде чем отошлет заинтересованной стороне. Угадайте с трех раз, что это за сторона. Намекну: она уже несколько лет ястребом кружит над нашими головами.

– Бренда уже знает?

– Да, она была здесь, когда звонил адвокат.

– Расстроилась?

– А у кошки есть хвост?

– Где она?

– Вероятно, у себя в кабинете.

Мэгги пересекла холл и позвала:

– Бренда, ты здесь, дорогая?

Но Бренда в этот момент уже входила в двери магазина «Хрустящие кремовые пончики» в нескольких кварталах от офиса. При мысли, что Бебс Бингингтон достанется компания Хейзел, ее затошнило. Требовался пончик, причем срочно. Бренда уселась за стойку, посмотрела в глаза официантке и сказала:

– Дюжину глазированных, дюжину ассорти и четыре булочки с корицей, это с собой. И принесите кофе и два пончика с повидлом, это здесь.

Зазвонил мобильный, но она не стала брать. Наверное, куратор «Анонимных обжор», утром она не позвонила. Но Бренда была не в настроении, и нечего ее спасать от самой себя.

Через десять минут, когда Бренда готовилась вонзить зубы во второй пончик, сзади раздался знакомый голос:

– А ну. Бренда, прочь от стойки!

Это была Тиронда, ее кураторша из «Анонимных обжор»!

– Ты меня слышала. Прочь от этих пончиков. Положи пончик на стол, живо!

Бренда знала, что с Тирондой шутки плохи: полицейская на пенсии ростом в шесть футов[31] могла запросто покалечить, если захочет. Бренда медленно опустила надкусанный пончик на тарелку, и Тиронда тут же ухватила ее за сумку и поволокла к выходу. Девушка– официантка крикнула:

– А как же ваш заказ на вынос, уже не нужен?

– Нет, не нужен! – рявкнула Тиронда.

Бренда сегодня не только потеряла работу, но ее еще выдала эта предательница Мейми Лу Браун из «Анонимных обжор»: случайно проезжая мимо, она заметила напротив магазина пончиков машину Бренды