приготовиться к часу его возвращения на нашу землю. – И она начала хлопотать по дому с живостью и рвением, которые, впрочем, не уменьшили скорби ее друзей.

А тем временем долину Корриуотера облетела грустная весть: Эльфин Ирвинг утонул в реке. Женщины и девушки, старики и юноши – все собрались на берегах реки, воды которой уже начали спадать, и очень скоро она обрела свой прежний вид, обычный для жаркого лета, и приступили к поискам. Люди шли от омута к омуту, перекликаясь между собой и искренне сочувствуя Феми, понесшей столь тяжкую утрату. Поиски оказались бесплодными. Пять овец из маленькой отары, которую он перегонял на пастбище, были найдены утонувшими в глубоком водовороте. Но вода в реке еще была слишком мутной из-за поднявшихся частиц грунта, чтобы люди могли видеть все, что скрывают ее глубины. Было решено отложить поиски до тех пор, пока вода снова не станет прозрачной. Люди стали переговариваться между собой, обсуждая странность исчезновения юноши. Старые женщины шептались о неземном происхождении Эльфина Ирвинга, о том, что феи подбросили его в колыбель добрых христиан. Молодежь беседовала на другие темы: они горевали об утрате возлюбленного товарища. Юноши считали, что среди жителей долины больше не найти такого верного и доброго сердца, а девушки вспоминали его красивое лицо, благородные манеры и веселые голубые глаза, гадали, есть ли надежда на возвращение Эльфина. Многие слышали бессвязные, словно в горячечном бреду, речи его сестры, и старая вера нашла новое подтверждение. И стар и млад судачили о предрассудках и страхе перед сверхъестественным. Юноши и девушки решили не ходить на свидания семь дней и семь ночей, чтобы, как Эльфин Ирвинг, не быть унесенными в неизвестном направлении и не пополнить ряды нехристианских рыцарей.

Было любопытно слушать рассуждения крестьян.

– Что касается меня, – говорил один юноша, – будь я уверен, что бедный Эльфин Ирвинг спасся от смертоносного водного потока, у фей не было бы шанса его заполучить. Да только фей здесь не видели с давних пор.

– Что ты такое говоришь, мальчишка, – сказала старая женщина, изрядно раздраженная недоверчивостью племянника. – Если ты не веришь, что я видела собственными глазами летней ночью на освещенной луной поляне Крейгибернвуд шествие фейри, ты должен, по крайней мере, поверить очень умному и знающему человеку, настоящему профессору в части всяких призраков – прежнему священнику тинвальдской церкви. Его единственный сын – мальчуган с длинными золотистыми локонами и красивыми голубыми глазами, когда я еще была девочкой, был украден, можно сказать, из рук отца, когда он сидел на лошади рядом с ним. Они в это время перебирались через коварные и опасные воды Лохербригфлоу. А было это во время летней ярмарки в Дамфри. Уж с таким свидетельством никто не поспорит. А разве благочестивые прихожане тинвальдской церкви не видели однажды в полночь прекрасного юношу, который скакал в окружении целого войска нехристей под звуки флейты и цимбал? Они, конечно, помолились за него, но никто не пытался добиться его освобождения.

– Я слышал, как благочестивые люди говорят, – вмешался третий, – что каждые семь лет эльфы и феи платят дань или подносят одного из своих детей великому врагу спасения. Говорят, что им позволено похищать одного из человеческих детей, чтобы подарить дьяволу, – для них, несомненно, это более приемлемая жертва, чем собственные чада, являющиеся родственниками Сатаны и пьющие по капле дьявольской крови каждое майское утро. А что касается этого пропавшего паренька, вы все знаете, что его мать была птицей из того же сверхъестественного гнезда, второй кузиной Кейт Киммер из Барфлошана, в общем, ведьма ведьмой. А яблоко, как говорится, от яблони…

Так крестьяне долины Корривейл рассуждали до самого вечера, легко смешивая древние предания, предрассудки и самые обыденные жизненные ситуации. Когда же на землю опустились сумерки, все вновь вернулись к вопросу о чудесах, причем каждый постарался привести самые убедительные примеры, которые допускало их воображение.

Ночь, последовавшая за этим безрадостным днем, была ветреной и дождливой. Река на глазах становилась глубже и шире, в темном небе сверкали молнии, освещая струи воды, лившиеся на землю. Случилось так, что фермер, возвращающийся с одной из ярмарок приграничья, попал в самое сердце ненастья. Но он сидел на отличной лошади и был тепло и практично одет (он был укутан в плед, закрывавший его от подбородка до самых пят, под которым было еще теплое и толстое пальто). Поэтому мужчине было тепло и сухо, и он ехал вперед, предвкушая, как стихнет буря и на чистом голубом небе засияет яркое утреннее солнце. Когда он въехал в большую рощу, вернее, это были остатки галвегианского леса, который на довольно большом участке подходит прямо к кромке воды Корриуотера, буря начала стихать, ветер ослабел и уже не валил деревья, а едва шевелил листву. То здесь, то там в случайных разрывах между облаками проглядывали звезды, освещая бурлящую поверхность воды. Отряхнув влагу с одежды, путник подумал, что хорошо бы поскорее рассвело, поскольку дневной свет сделал бы значительно приятнее дорогу, которую его воображение наделило большим, чем даже волнующуюся реку, числом всевозможных опасностей. Не чуждый предрассудков, он все время ожидал появления из темноты эльфов или гоблинов, да и предания, которых было немало в этом районе, казалось, подтверждали его опасения.

Лишь только он выехал из леса (в этом месте лес вплотную подходил к пологому берегу, покрытому коротким дерном), его лошадь остановилась, захрапела, заметалась из стороны в сторону, наклонила голову, навострила уши и, казалось, принялась внимательно изучать каждый куст и каждое дерево. Понятно, что всадник тоже начал встревоженно оглядываться, готовый в каждом кусте видеть опасность. Его страх перед сверхъестественным вовсе не уменьшился, когда он увидел женщину, сидящую на корне огромного дуба, который стоял в самом центре одного из покрытых зеленью клочков земли, называемых кольцами фей. Такие места избегают все крестьяне, которые хотят иметь удачу. Слабый луч дневного света дал ему возможность тщательно рассмотреть существо, сидевшее в этом диком месте в столь ранний час, после чего всадник испугался еще больше. Женщина была одета в белые одежды, ее руки – длинные, округлые и белые – были голыми, голова не покрыта, и длинные волосы волнами спускались по спине, лицу и груди, закрывая ее почти до талии. Ее руки были постоянно заняты. Они отбрасывали локоны, падавшие ей на глаза и мешавшие внимательно смотреть вдоль старой дороги, вьющейся между холмами и ведущей к старому кладбищу.

Всадник, словно зачарованный, не мог отвести глаз от странной фигуры. Тут женщина неожиданно встала, смахнула с волос капли дождя и начала ходить вокруг дерева, напевая странную, словно в горячечном бреду сложенную песню.