[67] Аэродром был превосходным для взлетов и посадок, но он не принес эскадрилье вообще никаких успехов. В один из дней из полета не вернулся на аэродром лейтенант Курц. Его ведомый доложил, что Курц был сбит ЛаГГ-5. Он упал почти вертикально с высоты 3000 метров. Двигатель его машины ушел в землю на пять метров. Потеря друга стала для меня ударом, от которого я оправлялся очень медленно. Участь Гюнтера все еще не давала мне покоя, когда мы перебазировались в Новозапорожье. Я потерял часть своей уверенности и, несмотря на ежедневные столкновения с противником, был способен добиться лишь небольшого успеха.

В этом районе над Днепром был настоящий ад. Любой поднявшийся на 6000 метров мог быть уверен в том, что даже там его могут неожиданно атаковать русские. Здесь особо отличился один из наших пилотов – лейтенант Облезер из III./JG52. Каждый день он сбивал по два вражеских самолета, применяя особую тактику. Он поднимался на 7000 метров и ждал, пока не увидит внизу под собой русских. Тогда он пикировал сверху, словно молния, сбивал одного из врагов, а затем, используя свою высокую скорость, снова уходил вверх и занимал безопасную позицию.

Я пробовал копировать эту тактику, но так и не смог приобрести необходимый навык. На такой высокой скорости я не мог вести прицельный огонь, чтобы сбить самолет противника. Я был больше истребителем ближнего боя. По этой причине русские пилоты – асы ближнего боя – постоянно докучали мне. Однако они не могли сбить меня, поскольку мне удавалось ускользнуть в критический момент. Таким образом, я почувствовал облегчение, когда 6-ю эскадрилью направили обратно в Керчь. Мы должны были поддержать I группу, имеющую три боеспособные эскадрильи.

8 октября 1943 г. Было пять часов утра, и солнце еще не взошло, но мы уже были на ногах, направляясь вместе с механиками к своим машинам. В трех эскадрильях I./JG52 также началось движение. Поскольку русские с утра до вечера делали пребывание на аэродроме небезопасным, мы должны были попытаться держать все боеспособные самолеты в готовности к взлету. Эскадрильи I группы были в лучшем положении, потому что с ними был весь их технический персонал. С нами же, напротив, прибыла только треть наших механиков, большинство людей остались в Новозапорожье из-за недостатка мест в транспортных самолетах. В результате каждый пилот помогал обслуживать собственную машину.

В тот день мы, как предполагалось, должны были вылетать только парами, и я соответственно распределил своих восьмерых пилотов. Я хотел вылететь с ефрейтором Диниусом в первой паре, как только туман немного рассеется. Я вызвал Диниуса и провел инструктаж, еще раз обсудил с ним его обязанности. Диниус был молодым пилотом, не имевшим почти никакого боевого опыта. Это стало основной причиной, по которой я сделал его своим ведомым.

Я не успел закончить инструктаж, как пришло сообщение о том, что к Керчи приближается большое число русских самолетов. Все помчались к самолетам. Механики крутили рукоятки стартеров, в то время как летчики застегивали привязные ремни, и вскоре инерционные стартеры запели свою знакомую песню. Я быстро проверил парашют, надел шлем и включил рацию. Затем включил зажигание, поработал ручным насосом и потянул за рычаг стартера. Двигатель немедленно запустился. Несколько секунд на то, чтобы он прогрелся, и мы можем взлетать.

Я посмотрел на Диниуса и поднял руку. Он повторил сигнал. Мы были готовы к полету. Тем временем доклады относительно вражеских самолетов продолжали поступать. Я передал Диниусу, что мы будем взлетать парой. Он подтвердил. Я открыл дроссель и покатился вперед. Оба самолета поднялись в воздух одновременно.

Диниус сразу же занял свою позицию, мы установили радиосвязь, параллельно убрав шасси и установив переключатель створок радиатора в автоматический режим. Уже после выполнения первого разворота я понял, что Диниус толковый малый. Я мог рискнуть взять его с собой в драку. Мы пересекли Керченский пролив, соединяющий Азовское и Черное моря, и скоро снова приблизились к земле – к Тамани.

Видимость была плохой. Я только что миновал по альтиметру 1000 метров, когда пришло новое сообщение: «Над Таманью много легких „мебельных вагонов“[68] и „индейцев“, Hanni 200!»

Я выровнял самолет и осмотрелся вокруг, особенно внимательно сзади и выше себя, чтобы быть уверенным, что наш хвост чист, а затем начал наблюдение, выполняя вираж. Ничего! Еще раз поступило сообщение о русских над Таманью. Что, черт возьми, происходит! Я громко выругался, но это не помогло – русские оставались невидимыми.

«Диниус, мы снижаемся», – передал я ведомому. Диниус уверенно держал свою позицию и регулярно докладывал мне, что он следует за мной.

Линия побережья быстро приближалась. Я пикировал под крутым углом, чтобы создать как можно больший запас скорости и иметь возможность быстро набрать высоту, если возникнут неприятности. Скоро я был на уровне земли и мчался немного выше ее на скорости 600 км/ч. Я открыл дроссель, чтобы поддерживать скорость, и осматривал воздушное пространство выше себя, так как вряд ли какие-либо русские могли быть ниже. Наконец я заметил самолет, который летел справа от меня и приблизительно в 200 метрах выше. Он только что сбросил бомбы. Мощный немецкий зенитный огонь, казалось, не беспокоил его.

Охотничий азарт охватил меня. Я проверил оружие и прицел и запросил по радио: «Диниус, вы видите этого подлеца? Продолжайте стрелять в него, даже когда я отверну! Не имеет значения, кто собьет его, стреляйте до тех пор, пока он не упадет!»

Вражеский самолет рос в размерах удивительно быстро, и затем я заметил, что он развернулся прямо на меня. Нет, я не мог позволить ему лететь мне в лоб, потому что со своим мощным вооружением он был более опасен для меня, чем я для него. Я снова быстро спикировал до уровня земли. Он не заметил меня, и я позволил ему пролететь над собой сбоку. Затем я потянул ручку управления на себя и набрал высоту, не теряя его из виду. Теперь я был над ним, но обнаружил, что мы больше не одни. Воздушное пространство вокруг заполнилось самолетами: нас двое, несколько ниже одиночный Ил-2 и еще в 200 метрах ниже целая группа Ил-2.

Я заметил, что все Ил-2 были окрашены в коричневый или зеленый цвет. И только тот, к которому я быстро приближался, был белым. Вероятно, это мог быть самолет командира группы, что еще сильнее раззадорило меня. Прежде чем атаковать, я бросил еще один взгляд назад и вверх. Диниус все еще был со мной.

Когда я спикировал на Ил-2, он начал пологий разворот влево. Я поворачивал нос своего Me вслед за ним и большим пальцем нащупывал кнопку спуска. Вражеский самолет рос в моем прицеле. Задний бортстрелок, должно быть, давно заметил меня, но не стрелял. Я чуть помедлил, но мгновение спустя открыл огонь из всего оружия. Пушка и оба пулемета загрохотали, и запах пороха заполнил кабину.

Мои первые очереди прошли справа от Ил-2. Я скорректировал прицел. Вспышки попаданий появились на фюзеляже и крыльях, появился дым. Большие куски отлетали и проносились мимо меня. Я продолжал стрелять в самолет, который по-прежнему упрямо летел прямо вперед. Моя скорость была слишком высокой, чтобы продолжать атаку. «Диниус, – прокричал я, – стреляйте!» Уйдя вверх, я почти положил свой «Мессершмит» на спину и увидел, что ефрейтор сидит на хвосте у Ил-2 и ведет огонь. Затем он тоже подошел к нему почти вплотную и должен был отвернуть. Выше нас было большое число вражеских самолетов, пилоты которых, к счастью, не заметили нас. Я снова спикировал и атаковал этот Ил-2, который уже горел и оставлял позади длинный дымный шлейф. Вражеский самолет устойчиво терял высоту.

Я опять открыл огонь. Ил-2 скапотировал, а затем круто спикировал в воду. Я увидел обломки самолета, плавающие в воде.

Я услышал, как Диниус прокричал: «Abschuss!», но промолчал. Мысль о том, что один из русских, пролетавших в нескольких сотнях метров выше, мог спикировать на нас, не радовала меня. Я снизился до уровня земли и вместе с Диниусом на максимальной скорости помчался на северо-запад к Гнилому озеру. Диниус летел довольно близко от меня. Я увидел его сияющее лицо и понял, что, несмотря на небольшую высоту, он отпустил ручку управления, чтобы помахать мне обеими руками. «Я поздравляю вас с тридцатой победой», – передал он.

Мы быстро достигли нашего аэродрома, и, спикировав в направлении палаток 6-й эскадрильи, я покачал крыльями. Пока мы заруливали на стоянку, к нам бежали механики и пилоты. Для 6-й эскадрильи это была в тот день первая победа.

Вскоре после нас появился самолет 3-й эскадрильи. Он также покачал крыльями. Один за другим начали