общим мнением на этот счёт. Но вот сейчас совершенно точно знала: царь Давид — это тот человек, встреча с которым должна изменить её судьбу.

— Ты чего так смотришь? — спросил царь Давид. — Ты о чём думаешь?

— О судьбе, — ответила Аня. — О том, что она должна измениться. Понимаете, у меня есть знакомая, у неё шизофрения, я её недавно в больнице навещала… В общем, Алина сказала, что я встала на путь, ведущий к счастью. То есть это не она так думает, а её глюк… то есть галлюцинация, понимаете? Её глюк считает, что я обязательно буду счастлива. Я тогда не поверила, так, для вежливости соглашалась… А сейчас думаю: вдруг её глюк окажется прав? Вот бы здорово было…

— Глюк сказал, да? Нет, Аня, ты всё-таки ребёнок… — Давид Васильевич смешливо фыркнул, потом посерьёзнел, о чём-то напряжённо поразмышлял и вдруг озабоченно спросил: — Девочка, а ты машину-то водишь? Нет?! Ай, как неудачно. А на чём же мы поедем знакомиться с этим глюком?

Аня смотрела на царя Давида и радовалась. Кажется, никогда раньше она не встречала человека с таким непредвзятым мышлением. С ним можно было говорить абсолютно свободно, не подыскивая осторожных слов и не задумываясь о впечатлении, которое они могут произвести. Наверное, с царём Давидом можно говорить как с мамой и бабушкой. И как с Алиной. И как с несуществующим собеседником, которого она придумала себе давным-давно, чтобы было с кем поговорить тогда, когда рядом только те, с кем говорить нельзя…

Всё было хорошо. Всё было очень хорошо. Ей действительно повезло с хозяином. Но ещё много дней Аня мучилась сознанием собственной вины за разрыв царя Давида с родными. Она была уверена, что царь Давид просто соврал о том, что и раньше выгонял племянника из дома. Ну, например, для того соврал, чтобы она не чувствовала себя виноватой. А она всё равно чувствовала. И всё время думала, что скажет даме Маргарите, когда та позвонит. Если вообще позвонит… Первые два дня Аня ждала возможного звонка просто с ужасом.

Ну, и дождалась.

— Как ты там? — озабоченно, но вовсе не сердито спросила дама Маргарита. — Давид сказал, что опять Василия выгнал. Вот ведь характер… Тебе одной, без помощника, не тяжело? Чего они опять не поделили?

— Я не виновата, — неуверенно сказала Аня. — Они целый день кричали, даже когда в шахматы играли. Я думала, это просто привычка такая, ничего страшного… Ведь на самом деле они любят друг друга, это же видно. А потом вон чего… Маргарита Владимировна, мне очень жаль. Но вы не беспокойтесь, мне кажется, они скоро помирятся.

— Разве они ещё и поссорились? — затревожилась дама Маргарита. — А мне ни Давид, ни Василий ничего об этом не говорили.

— Ну, как же… Ведь Василий из дома ушел!

— А, это ещё ничего не значит, — с явным облегчением откликнулась дама Маргарита. — Это у них без конца такая свистопляска. Что старый, что малый… Вот когда царь Давид действительно решает поссориться — это не дай бог. Это уже в гостиницу сбежать не удастся… Ладно, это пустяки. Ты лучше расскажи, как его нога. Сам он ничего не говорит, даже брату, ругается только… Кто его теперь на процедуры возит? Такси вызываешь?

— Нет, его Руслан возит, — сказала Аня. — Это охранник. Руслан очень хороший, он мне как брат, и машину хорошо водит, Давид Васильевич сказал, что спокойно может свою машину Руслану доверить. И на процедуры возил, и просто так, покататься. Зачем такси? Такси — это всё-таки очень дорого.

Дама Маргарита привычно засмеялась.

Нет, не похоже, что сердится. И за своего Ваську не очень-то волнуется. Всё-таки очень странные люди: выгнали из дома — и ничего особенного! Хорошо хоть, что её в этом никто не обвиняет.

Оказывается, кое-кто всё-таки обвинял…

Прошло уже четыре дня, Аня почти забыла об этом глупом Ваське, тем более что забот было и так достаточно.

В воскресенье нужно было съездить к Алине домой, праздничный обед приготовить, окончательный порядок навести, проверить, не успел ли кто-нибудь из её гениев опять вселиться.

В понедельник Алину выписали, из больницы её привёз сам Евгений Михайлович, а вечером Руслан отвёз Аню и царя Давида к Алине домой — царь Давид захотел познакомиться с Алиной и её глюками. Глюков уже не было, Алина была весёлая, общительная, смотрела живыми глазами и смеялась живым смехом. Алина и царь Давид друг другу понравились. Евгений Михайлович царю Давиду не понравился. Нет, царь Давид ничего такого не говорил, но Аня заметила, что они за весь вечер обменялись десятком необязательных слов, а потом будто забыли друг о друге. Руслану все были глубоко безразличны. Он достал из багажника кусок брезента, расстелил под яблонями возле дома и проспал там два часа, которые Аня и царь Давид просидели у Алины.

Во вторник царь Давид решил познакомиться ещё и с Аниными бомжами. Вернулся из больницы очень довольный, заявил, что ему рекомендованы активные пешие прогулки, поэтому прямо сейчас он пойдёт вместе с Аней относить обед бомжам. Аня не возражала. Во-первых, потому, что возражать ему было без толку — это она давно поняла. А во-вторых, он и так уже почти всю её жизнь наизусть знал, так что скрывать от него своих бомжей не было смысла. Ну, Аня и повела царя Давида к оврагу возле брошенной стройки. Там были только Лев Борисович и Галина Андреевна, они встретили царя Давида настороженно. Он тоже на них смотрел без особой симпатии, пока Аня выкладывала на бетонные плиты еду — стоял и молчал, а когда Аня стала расспрашивать Льва Борисовича о Лёне-Лёне и якобы старике Александре Викторовиче, царь Давид отвёл Галину Андреевну в сторонку и о чём-то тихо заговорил с ней. Галина Андреевна односложно отвечала и мелко крестилась. Аня не поняла, как царь Давид отнёсся к её бомжам. И сам он об этом потом ничего не говорил.

В среду царь Давид нашёл ключи от квартиры! Шумно обрадовался и ту же объявил, что теперь Аня может уходить и приходить когда захочет, не ориентируясь на его планы. Аня тоже обрадовалась, потому что в типографии всё-таки следовало бывать почаще, а уходить из дома, оставляя хозяина без ключей или оставаясь без ключей самой, — это было очень не удобно. Так что в среду она часа три спокойно провела в типографии, сдала сделанную работу, взяла новую, а между делом даже успела вычитать два плаката и какую-то мелкую ведомственную газетку, у которой не было своего корректора. Людочка Владимировна была очень довольна. Сказала, что отдала беспризорный компьютер в ремонт. Обещали скоро сделать. Аня обрадовалась, но и озаботилась: она ведь ничего не говорила царю Давиду о том, что хочет компьютер в дом привезти. Вдруг он против будет?

Но он не был против, только удивился: зачем ей второй компьютер? Наверху один уже есть, новый, мощный, и даже к Интернету подключён. На каком таком верху есть новый компьютер — этого Аня не поняла, и царь Давид опять удивился: она что же, не знает, что здесь есть второй этаж? Для Ани второй этаж стал настоящим потрясением. Оказывается, за одной из дверей в холле была лестница на второй этаж. А она думала, что это дверца очередного шкафа! Даже в голову не пришло открыть. А там — второй этаж! Ещё три комнаты, ванная и огромная лоджия! Царь Давид заметил выражение её лица и спросил:

— Ты чего, девочка? Не нравится что-то?

— Пыльно очень, — виновато сказала Аня. — Но я ведь не знала, что здесь второй этаж есть. Я сейчас всё вычищу.

— Брось, — равнодушно буркнул царь Давид. — Не надо ничего чистить. Я здесь не живу.

Аня хотела спросить, зачем же ему одному такая квартира, если он и из своего кабинета редко выходит, а здесь, кажется, вообще не появляется. Но вдруг подумала: вряд ли царь Давид всегда был один. И ничего не стала спрашивать.

В четверг царь Давид сказал, что после больницы Руслан немного покатает его по городу, по магазинам надо бы походить, в банк заехать, да и знакомых кое-каких навестить. Для него обед готовить не