ведомства Розенберга.

Все немецкие донесения в один голос указывали на недовольство колхозами крестьян вне зависимости от их национальности. Хотя наблюдались существенные различия в условиях и практике проведения мероприятий, во многих случаях население самостоятельно выбирало сельских старост и начинало присваивать скот и зерно. Жалобы местного населения на немецких аграрных чиновников в основном касались неправомерных реквизиций и задержки в проведении реорганизации сельского хозяйства.

Хотя управление сельским хозяйством было сосредоточено в руках представителей местного населения в значительно большей степени, чем где-либо еще при немцах, проведение аграрной реформы задерживалось. О ней было объявлено лишь в декабре 1942 года, но и тогда это стало лишь поводом для проведения немцами и сотрудничавшими с ними представителями местного населения праздничных мероприятий, сопровождавшихся застольями, песнями и танцами. В реальности связанные с проведением реформы мероприятия оказались «слишком незначительными и слишком запоздалыми». Как замечал один из немецких чиновников, торжественные обещания ничего не дадут, если не продемонстрировать населению их честного выполнения. В дальнейшем разочарование населения политикой немцев лишь усиливалось.

Необходимо помнить о трех фактах: 1) отчасти преднамеренно, отчасти в результате слабости немцы не препятствовали инициативам крестьян даже до того, как официально было объявлено о проведении реформы; это молчаливое согласие помогло предотвратить недовольство населения; 2) оккупация была слишком кратковременной, чтобы в этом регионе смогли сформироваться серьезные антигерманские настроения; 3) враждебное отношение к немцам накапливалось лишь в северных частях оккупированного Кавказа и в городах, то есть там, где организованное сопротивление изначально должно было быть менее эффективным; районы, где находились партизаны, были в основном населены горцами и другими группами сельских жителей, у которых было меньше оснований оказывать активное сопротивление немцам.

Немецкие чиновники неоднократно жаловались на неполноценность немецкой пропаганды, которой было явно недостаточно, и ее качество оставляло желать лучшего. Специальный пропагандистский отряд прибыл сюда лишь в декабре 1942 года. Отсутствие информации заставляло население верить самым невероятным слухам, часть которых приписывалась советской контрпропаганде. Разрыв между пропагандой и практикой оставался слишком глубоким. В стремлении отразить позитивную направленность политики немцев пропаганда делала упор лишь на «нормальном обращении» и «земле». Недостатки немецкой пропаганды в первую очередь негативно сказывались на населении городов, тогда как на отношении населения в районах действий партизан они отражались в значительно меньшей мере.

На большей части оккупированной на востоке территории немцы стремились ограничить состоявшие из представителей коренного населения администрации лишь местным уровнем; но во многих частях Северного Кавказа и в казацких районах к югу от Ростова они позволяли создавать «региональное самоуправление», тем самым предоставляя населению больше ответственности и укрепляя позиции режима. Запретив создание суверенных государств, Гитлер все же согласился на «развитие национальной культуры и экономическое развитие кавказских народов». Группа армий «А», в свою очередь, решила, что «освобождение» Кавказа должно происходить поэтапно. Сначала в каждом районе проживания этнических групп намечалось создать состоящее из представителей коренного населения самоуправление. После сбора урожая 1942 года немецкая администрация должна была быть заменена правительством из представителей коренного населения. Последний этап «полного самоуправления» был отложен на неопределенное время. В ближайшем будущем региональные правительства должны были создаваться лишь в районах проживания горцев.

Хотя немецкие отчеты о проявлении националистических настроений являются очень неполными и стереотипными, что свидетельствует о предвзятости мнения наблюдателей, на их основании все же можно сделать несколько гипотетических выводов: 1) нет свидетельств существования трений между русскими и украинцами; также не отмечено проявления явных просоветских настроений славянами, оказавшимися под немецким господством; 2) неславянские народности, хотя в большинстве своем и не проявлявшие стремления к созданию отдельных государств, оказывались восприимчивы к пропаганде. Поначалу среди них не существовало антирусских настроений, их не отмечалось даже среди военнопленных, отобранных немцами для подготовки в качестве пропагандистов; согласно донесению центра подготовки, «враждебности по отношению к русским выявить не удалось», и «явных и сознательных проявлений антисемитизма не было отмечено среди курсантов»; «вопрос о создании в будущем независимых государств в отдельных районах Кавказа никем из участников не поднимался». С другой стороны, привязанность к местным традициям, языкам и обычаям была сильна. Однозначно охарактеризовать существовавшее положение нельзя, но отдельные народности – в частности, мусульманские и тюркские – были, пожалуй, больше других «склонны к переходу на сторону немцев».

Кабардинцы и осетины, а также, видимо, черкесы – среди которых был большой процент христиан, и они лучше ассимилировались среди русских – были менее склонны к сотрудничеству и занимали выжидательную позицию. Но даже в районах их проживания создание коллаборационистских режимов не представляло трудностей.

Балкарцы же, наоборот, проявляли стремление к сотрудничеству с немцами – доказательством этого может служить осуществленная впоследствии советским правительством ликвидация их автономной области. То же самое можно сказать и о чеченцах (хотя мало кто из них оказался под властью немцев).

Наиболее ярко выраженным было отношение карачаевцев, которым оно также стоило их автономии после возвращения Красной армии. С самого начала до конца в немецких донесениях подчеркивались «дружелюбность» и «прогерманское» поведение этого горского народа. Из представителей коренного населения была быстро создана полиция; карачаевский партизанский отряд, в составе которого были в основном партийные и советские работники, а также офицеры НКВД, не пользовался поддержкой населения. В одном из последних донесений немецкой полевой жандармерии подчеркивалось, что уничтожение карачаевского партизанского отряда во многом оказалось возможным благодаря «тесному сотрудничеству с [местной] милицией и населением». Очень рано немцы санкционировали создание самоуправлений из представителей коренного населения для всего «автономного региона»; планировалось создание пяти таких «правительств»[90]. Оправдывая создание национальных комитетов военной необходимостью, германский Генеральный штаб и главное интендантское управление одобрили их создание в середине ноября.

Немецкая политика предоставления этническим группам формального контроля во внутренних делах и экономике принесла свои плоды. До самого конца оккупации существования оппозиции, например среди карачаевцев, отмечено не было.

Этих ограниченных шагов, во всяком случае на первом этапе, оказалось достаточно для удовлетворения «политических» чаяний коренного населения. Осуществление этих мер в более благоприятной обстановке, чем в других, имевших немецкую военную администрацию, регионах позволяло создать ситуацию, при которой, как было написано в одном из немецких донесений, «население [Кавказа] было мало заинтересовано участвовать в партизанской войне против германских вооруженных сил, поскольку часть их прошлых привилегий была восстановлена». Но присущие этой политике ограничения станут понятны из следующего раздела.

Реакция на появление немцев имела различные проявления, начиная от «настороженного ожидания» до открытого сотрудничества, но с самого начала существовал и ряд сдерживающих факторов. Не последним среди них было опасение возвращения советских сил. Во-вторых, хотя поведение немецкой армии иногда и было способно произвести впечатление на население своим контрастом с плохо управляемыми и слабо оснащенными войсками Красной армии, злоупотребления отдельных представителей оккупационных сил, в частности румынских войск, значительно охладили первоначально возникший энтузиазм населения. Занятое своими насущными проблемами, население редко стремилось порвать с советским режимом по чисто идеологическим соображениям.

Уменьшение прогерманских настроений стало заметным начиная с октября 1942 года; в первую очередь это проявлялось в городах. Стабилизация положения на фронте сделала сомнительными