Она встретилась взглядом с Тедди, и что-то в ее зрачках — слегка прикрытая беспечность школьницы, что ли, — заставило его рассмеяться.

— Что такое? — спросила она, подхватывая его смех.

— Может, вам действительно не надо выходить отсюда.

— Вы так говорите, потому что вы мужчина.

— Тут вы правы.

— Тогда я вас не виню.

После Питера Брина смех был отдушиной, хотя с моей стороны, подумал Тедди, пожалуй, присутствует легкий флирт. И с кем! С душевнобольной, бросающейся на людей с топором. Видишь, Долорес, до чего я докатился. Но особых угрызений совести он не испытывал. После двух долгих черных лет траура разве он не заслужил права на безобидную словесную дуэль.

— Что я буду делать, если выйду отсюда? — спросила Бриджет. — Я себе не представляю, что творится в этом мире. Говорят, появились бомбы. Бомбы, способные превращать целые города в груды пепла. А еще телевизоры. Их ведь так называют, да? Поговаривают, что у нас в каждом корпусе скоро появятся, и мы сможем смотреть пьесы. Не уверена, что мне это понравится. Голоса в ящике. Лица в ящике. Я и так каждый день слышу достаточно голосов и вижу достаточно лиц. Лишний шум мне ни к чему.

— Вы можете что-нибудь нам рассказать о Рейчел Соландо? — спросил Чак.

Она молчала. Словно вдруг споткнулась. Тедди пристально наблюдал за движением ее зрачков. Она как будто рылась у себя в мозгу в поисках нужного файла. Он поспешил черкнуть «ложь» у себя в блокноте и накрыл рукой страничку.

Теперь она говорила взвешенно и как бы заученно:

— Рейчел довольно приятная. Но закрытая. Она любит поговорить о дожде, но в основном она молчит. Она считает, что ее дети живы. Что она по-прежнему живет в Беркшире, а мы все — ее соседи, почтальоны, разносчики, молочницы. С ней трудно сойтись.

Она сказала это с опущенной головой и, даже закончив, не подняла глаз на Тедди. Она разглядывала столешницу, а потом закурила очередную сигарету.

Размышляя над услышанным, Тедди понял, что ее описание мании Рейчел почти слово в слово совпадает с тем, что им вчера говорил Коули.

— Давно она здесь?

— Что?

— Рейчел. Давно она с вами в корпусе В?

— Три года? Что-то около этого. Я теряю счет дням. Это неудивительно в таком месте.

— А до этого где она была? — спросил Тедди.

— Кажется, в корпусе С. Потом ее вроде перевели к нам.

— Но вы в этом не уверены?

— Нет. Я… я же говорю, здесь теряешь счет дням.

— Ясно. Когда вы ее последний раз видели, не заметили чего-нибудь необычного?

— Нет.

— На группе.

— Что?

— Вы ее там последний раз видели, — напомнил Тедди. — На групповой терапии. Позавчера.

— Да-да. — Она несколько раз кивнула, смахнув пепел с края пепельницы. — На группе.

— И вы все потом отправились по своим палатам?

— С мистером Гантоном, да.

— Как вел себя доктор Шин в тот вечер?

Она подняла глаза, на ее лице была написана растерянность, возможно, даже страх.

— Я не понимаю, о чем вы.

— Доктор Шин был на группе в тот вечер?

Она посмотрела на Чака, потом на Тедди, закусила верхнюю губу.

— Да. Был.

— Какой он?

— Доктор Шин?

Тедди кивнул.

— Нормальный. Он милый. Красивый.

— Красивый?

— Да. Как говорила моя матушка, есть на что посмотреть.

— Он с вами флиртовал?

— Нет.

— Делал сексуальные намеки?

— Нет-нет, что вы. Доктор Шин хороший.

— А в тот вечер?

— В тот вечер? — Она подумала. — Все как обычно. Мы разговаривали про, м-м-м, про то, как подавлять гнев. Рейчел жаловалась на дождь. Потом доктор Шин ушел, нашу группу разделили, мистер Гантон развел нас по палатам, и мы легли спать, и все.

Тедди под словом «ложь» написал «натаскали» и закрыл блокнот.

— Все?

— Да. А утром Рейчел не оказалось на месте.

— Утром?

— Да. Утром, проснувшись, я узнала, что она совершила побег.

— А как же ночью, около полуночи? Разве вы не слышали?

— Не слышала чего? — Она не до конца затушила сигарету и развеяла рукой струйку дыма.

— Суматоху. Когда ее не обнаружили у себя.

— Нет, я…

— Выкрики, шум, топот ног, сигнал тревоги.

— Я решила, что это сон.

— Сон?

Она быстро кивнула:

— Ну да. Ночной кошмар. — Она повернулась к Чаку: — Можно мне стакан воды?

— Разумеется.

Чак встал и, осмотревшись, заметил возле железного чана с водой стопку пластиковых стаканов. Тут же один из санитаров привстал со стула:

— Пристав?

— Я за водой. Все в порядке.

Чак подошел к автомату, взял стаканчик, подумал несколько секунд, из какого краника течет молоко, а из какого вода.

И в тот момент, когда он поднял патрубок в виде железной подковки, Бриджет Кирнс схватила со стола блокнот и ручку и, на миг встретившись глазами с Тедди, что-то написала на чистой странице, после чего закрыла блокнот и вернула его вместе с ручкой владельцу.

В глазах у Тедди застыл знак вопроса, но она уже опустила взгляд, праздно поглаживая сигаретную пачку.

Вернулся Чак с водой и занял свое место. Они смотрели, как Бриджет осушила полстакана.

— Спасибо, — сказала она. — У вас есть еще вопросы? А то я немного устала.

— Вы встречались с пациентом по имени Эндрю Лэддис? — спросил ее Тедди.

На ее лице ничего не отразилось. Ровным счетом. Оно превратилось в гипсовую маску. Ее ладони, казалось, давили на столешницу, словно она опасалась, что в противном случае стол взмоет к потолку.

Тедди готов был поклясться, что она сейчас заплачет, хотя и не понимал причины.

— Нет, — сказала она. — Не слышала о таком.