– Арн, – застенчиво ответил он.
Джоанна огляделась. Маленький, без окон, дом Мадалгис был сооружен из прутьев, обмазанных глиной и смешанных с соломой и листьями. В стенах виднелись большие дыры, сквозь которые в дом проникал холодный ветер, разгонявший удушливый дым над очагом. В одном углу находился загон для скота. Через месяц Мадалгис придется взять коров в дом на зиму, как принято у бедняков. Так сберегали не только ценный домашний скот, но и тепло в доме. К сожалению, кроме тепла, от животных в доме заводились, клопы, вши и блохи. Они обитали в щелях и в постелях. Тела большинства бедняков покрывали ранки от укусов паразитов и расчесы. Это было запечатлено на стенах местных церквей, изображавших простолюдинов, покрытых язвами.
У некоторых людей, а Джоанна подозревала, что Мадалгис относилась именно к ним, развивалась сильная реакция на укусы насекомых. В этих случаях кожа покрывалась сыпью. Грубая грязная шерстяная одежда способствовала распространению сыпи, превращавшейся в гнойные раны.
Чтобы подтвердить свой диагноз, Джоанне придется подождать, поскольку совсем стемнело. «Завтра, – решила Джоанна, готовясь ко сну, – приступим завтра».
На следующий день они хорошенько вычистили лачугу. Старые подстилки, лежавшие на земляном полу, вынесли из дома и тщательно выбили, пол вымели и выскоблили. Старую солому из матрасов сожгли, заменив ее новой. Заменили даже старую прогнившую и провисшую соломенную крышу.
Труднее всего было заставить Мадалгис вымыться. Как и все, она регулярно мыла только лицо, руки и ноги, но вымыть все тело казалось ей странным и даже опасным.
– Я простужусь и умру, – вопила она.
– Ты умрешь, если не вымоешься, – решительно заявила Джоанна. – Прокаженные – это живые мертвецы.
От холодных ветров сентября вода в ручье за поселением стала ледяной. Пришлось натаскать ее в дом, согреть на огне и наполнить ею лохань для белья. Пока монахи стояли, повернувшись к ней спиной, Мадалгис опустилась со страхом в теплую лохань, но все же старательно вымылась.
После ванны Мадалгис надела чистую рубаху, которую Джоанне выдал брат Конрад, монастырский келарь, проникнувшись сочувствием к ее затее. Плотное теплое полотно позволит Мадалгис пережить зиму. Кроме того, гладкая ткань раздражала меньше, чем шерсть.
Когда Мадалгис отмылась, и дом заблестел чистотой, здоровье ее пошло на поправку. Раны подсохли и стали заживать.
Брат Бенжамин пришел в восторг.
– Ты был прав! – сказал он Джоанне. – Это действительно не проказа! Надо вернуться и показать остальным!
– Еще несколько дней, – осторожно заметила Джоанна. Когда они вернутся в монастырь, выздоровление не должно вызывать сомнений.
– Покажи еще, – попросил Арн.
Джоанна улыбнулась. За последние несколько дней она обучала мальчика считать на пальцах по методу Беде. Он оказался способным учеником.
– Прежде покажи мне, как ты запомнил то, что уже выучил. Что это означает? – Джоанна показала ему три последних пальца левой руки.
– Означает единицы, – не раздумывая ответил мальчик. – А это, – он показал ей левый большой и указательный пальцы. – Это десятки.
– Хорошо. А на правой руке?
– Это означает сотни, а это тысячи. – Мальчик поднял нужные пальцы для наглядности.
– Отлично. Какие числа ты выбрал?
– Двенадцать, это мой возраст, и еще триста шестьдесят пять, столько дней в году! – гордо произнес он, показав, что запомнил еще кое-что.
– Двенадцать раз по триста шестьдесят пять. Посмотрим… – Пальцы Джоанны быстро задвигались, изображая сумму. – Это четыре тысячи триста восемьдесят.
Арн радостно захлопал в ладоши.
– Теперь ты попробуй, – предложила Джоанна, повторяя все с начала, но более медленно, и давая ему возможность воспроизвести каждое ее движение. Потом она заставила его сделать все самостоятельно. – Отлично! – воскликнула она, когда он выполнил задание.
Довольный похвалой Арн расплылся в улыбке. Но вдруг его маленькое круглое лицо стало серьезным.
– Насколько большие числа ты можешь использовать? Можешь работать с сотнями и тысячами? С… тысячей и еще одной тысячей?
Джоанна кивнула.
– Просто коснись груди, вот так… видишь? Это означает десятки тысяч, А если прикоснуться к большому пальцу, получатся сотни тысяч. Так что… – Ее пальцы снова зашевелились. – Тысяча сто на тысячу триста, получается один миллион четыреста тридцать тысяч!
От удивления у Арна расширились глаза. Такие большие числа он едва мог осознать.
– Покажи еще! – взмолился он. Джоанна рассмеялась. Ей нравилось учить этого жадного к знаниям мальчика. Он так был похож на нее в детстве. «Как жаль, что такой замечательный ум, – подумала она, – вынужден прозябать во тьме невежества».
– Если мне удастся это устроить, хотел бы ты учиться в монастырской школе? Там ты научишься не только счету, но чтению и письму.
– Чтению и письму? – с удивлением повторил Арн. Эти замечательные знания были доступны только священникам и лордам. Он с тревогой спросил: – А мне обязательно становиться монахом?
Джоанну это позабавило. Мальчик был в том возрасте, когда появляется сильное влечение к противоположному полу, и непорочная жизнь отталкивала его.
– Нет, – ответила она. – Ты будешь учиться в открытой школе. Но, чтобы жить в аббатстве, тебе придется покинуть дом. И учиться придется очень усердно, потому что учитель строгий.
Арн не колебался ни минуты.
– О да! Да, пожалуйста!
– Хорошо. Завтра возвращаемся в Фульду. Поговорю с учителем.
– Наконец-то! – с облегчением вздохнул брат Бенжамин. Впереди, где вымощенная булыжником дорога уходила за горизонт, поднимались серые стены Фульды, а за ними виднелись две башни монастырского храма.
Путешественники выдержали утомительный путь от дома Мадалгис, и от холодного влажного воздуха ревматизм Бенжамина так обострился, что каждый шаг давался ему с трудом.
– Скоро мы будем на месте, – заверила его Джоанна. – Через час вы согреете ноги у жаровни в теплой комнате.
Вдали послышался звон, оповещающий об их прибытии, потому что никто не мог приблизиться к Фульде без оповещения. При этом звуке Мадалгис прижала к себе младенца. Джоанна и брат Бенжамин уговорили ее вернуться в монастырь, разрешив ей взять с собой всех детей.
Монахи собрались во внутреннем дворе, церемониально выстроившись по старшинству во главе с аббатом Рабаном, седовласым, величественным и стройным.
Мадалгис испуганно спряталась за Джоанну.
– Выйди вперед, – приказал Рабан.
– Все хорошо, Мадалгис, – успокоила ее Джоанна. – Делай, как велит аббат.
Дрожащая Мадалгис встала перед монахами, которые, увидев ее, восторженно ахнули. Открытые раны и язвы полностью исчезли, осталось лишь несколько подсохших пятен. Загоревшая кожа лица и рук была совершенно чистой, сияла здоровьем. Никаких сомнений быть не могло; даже непосвященный сказал бы, что перед ними стояла не прокаженная.
– Чудесное знамение! – воскликнул епископ Отгар. – Подобно Лазарю, она воскресла к жизни!
Монахи обступили Мадалгис, оттеснив остальных путешественников к церкви.
Выздоровление Мадалгис было воспринято как чудо. Фульда ликовала и
