вытолкнули на середину комнаты. Он не сопротивлялся, когда они поставили его на колени и подняли рясу, обнажив ягодицы и спину. Из угла комнаты брат Гермар, старший дьякон, принес крепкую узловатую, витую плетку, хранившуюся специально для таких случаев. Встав поудобнее, он размахнулся и сильно хлестнул по спине Готшалка. Звук удара разнесся по комнате.
Шрамы на спине Джоанны заныли. Кожа обладала собственной памятью.
Брат Гермар снова размахнулся и ударил еще сильнее. Все тело Готшалка содрогнулось, и он плотнее сжал губы, чтобы аббат Рабан не насладился его криком. Плетка все хлестала Готшалка, но он молчал.
После обычных семи ударов брат Гермар опустил плетку, но аббат Рабан приказал продолжить. Брат Гермар удивился, но повиновался.
Еще три удара, четыре, пять, но тут раздался страшный звук. Плетка коснулась обнаженной кости. Готшалк откинул голову назад и взвыл. Страшный, душераздирающий крик из самой глубины его существа повис в тишине, потом перешел в долгий, надрывный стон.
Аббат Рабан удовлетворенно кивнул, и подал знак брату Гермару остановиться, Когда Готшалка подняли и полувывели, полувытащили из комнаты, Джоанна заметила посередине его багровой спины белое пятно. Одно из ребер Готшалка выступило наружу.
В лазарете было непривычно пусто. В этот теплый и безветренный день стариков и хронических больных перевели на улицу погреться на солнышке.
Брат Готшалк лежал ничком на кровати в полубессознательном состоянии. Кровь из его открытых ран проступила на простыне. Лекарь, брат Бенжамин, склонился над ним, пытаясь остановить кровотечение, и наложил новую повязку. Но и та уже пропиталась кровью. Он посмотрел на подошедшую Джоанну.
– Хорошо, что ты здесь. Передай мне еще повязки с полки.
Джоанна поспешила на помощь. Брат Бенжамин снял старую повязку, бросил ее на пол и наложил новую. Через несколько минут и эта повязка пропиталась кровью.
– Помоги повернуть его, – попросил Бенжамин. – Надо вправить ребро, иначе кровотечение никогда не остановится.
Джоанна перешла на другую сторону кровати и умело поставила руки, чтобы одним быстрым движением вправить кость.
– Теперь осторожно, – сказал Бенжамин. – Хотя он и не совсем в сознании, но будет больно. Только по моему знаку, брат, один, два, три!
Джоанна потянула кость на себя, в то время как Бенжамин подтолкнул ее. Последовал выброс свежей крови, но кость скользнула в открытую рану.
Они промокнули кровь и обработали раны Готшалка.
– Ну, брат Иоанн, что следует делать дальше? – спросил брат Бенжамин, когда они закончили.
– Наложить бальзам… из чернобыльника, возможно, смешанного с болотной мятой. Намочить повязки в уксусе и наложить их, как заживляющую примочку, – быстро ответила Джоанна.
– Очень хорошо. Еще добавим немного любистока от инфекции.
Они работали рядом, приготавливая смесь, и острый запах свежерастертых трав наполнил комнату. Когда повязки были пропитаны и готовы к применению, Джоанна передала их брату Бенжамину.
– Лучше ты это сделай. – Отступив, он с удовольствием наблюдал, как его молодой ученик плотно стянул рваные куски кожи и ловко наложил повязку.
Затем Бенжамин подошел и осмотрел больного. Повязка получилась отличная, пожалуй, лучше, чем у него самого. И все же ему не понравился вид брата Готшалка. Его кожа, холодная и липкая, побелела, как полотно. Дыхание было неглубоким, учащенный пульс едва прощупывался.
«Он умирает, – с отчаяньем подумал брат Бенжамин, и тут же в голову пришла другая мысль: – отец аббат будет в ярости. Рабан превысил свои полномочия и отлично знал об этом. Смерть Готшалка приведет к большим неприятностям. А если известие об этом дойдет до короля Людовика… даже аббаты не избегут наказания».
Брат Бенжамин пытался сообразить, что еще сделать. Возможности лечения ограничены: нельзя давать больному лекарства и даже воду, чтобы утолить жажду и избавить от обезвоживания, пока он без сознания.
Голос Иоанна Англиканца вывел его из оцепенения.
– Можно развести огонь и нагреть несколько камней?
Бенжамин удивленно посмотрел на ученика. Обкладывание больного горячими камнями, завернутыми в тряпицы, применяли зимой, когда холод высасывал из больного все силы. Но теперь, в последние теплые дни осени?…
– Лечение ран по Гиппократу, – напомнила Джоанна. В прошлом месяце она отдала ему свой перевод прекрасной работы великого грека.
Брат Бенжамин нахмурился. Ему нравилось лечить, и он отлично знал свое дело. Но новшеств он не любил, ему было спокойнее пользоваться надежными, знакомыми средствами.
– Шок при сильных ранах, – продолжила Джоанна с нетерпением. – По Гиппократу, при таком шоке человек умирает от пронизывающего холода, исходящего изнутри.
– Это верно, я видел, как люди внезапно умирают от неопасных ран, – ответил брат Бенжамин. – Deus vult, думал я, Божья воля…
Иоанн Англиканец ждал, что ему разрешат продолжить лечение.
– Хорошо, – согласился брат Бенжамин. – Разведи огонь в жаровне. Брату Готшалку от этого хуже не будет, но вдруг поможет, как утверждает языческий лекарь. – Он уселся на скамью, с удовольствием давая отдых пораженным артритом ногам, а его энергичный молодой ученик засуетился, разводя огонь и нагревая камни.
Когда камни накалились, Джоанна завернула их в толстую ткань и обложила ими Готшалка. Два самых больших камня она положила ему под ноги, чтобы слегка приподнять их, следуя рекомендациям Гишюкрата. После этого Джоанна накрыла больного легким шерстяным одеялом, чтобы сохранить тепло.
Через некоторое время веки Готшалка затрепетали, он застонал и пошевелился. Брат Бенжамин подошел к кровати. Кожа Готшалка порозовела, дыхание восстановилось.
– Слава Богу. – С облегчением вздохнул брат Бенжамин и улыбнулся Иоанну Англиканцу. «У него талант, – подумал брат Бенжамин почти с отеческой гордостью, но не без легкой зависти. – Мальчишка подает большие надежды». Именно поэтому Бенжамин и попросил его помогать ему, но не представлял себе, что тот преуспеет так быстро. За несколько лет Иоанн Англиканец усвоил то, на что брат Бенжамин потратил всю жизнь.
– У тебя целительские способности, брат Иоанн, – сказал он благосклонно. – Сегодня ты превзошел своего учителя. Мне скоро нечему будет тебя учить.
– Не говорите так. – Джоанна огорчилась, потому что любила Бенжамина. – Мне еще многому предстоит научиться у вас, я это знаю.
Готшалк снова застонал, его потрескавшиеся губы зашевелились.
– Он начинает чувствовать боль. – Брат Бенжамин быстро приготовил красное вино с шалфеем, добавив туда несколько капель макового сока. Этот препарат требовал соблюдения величайшей осторожности: в малых дозах он приносил облегчение от невыносимой боли, но мог и убить. Все зависело от искусства лекаря.
Приготовив снадобье, брат Бенжамин передал полную чашу Джоанне, и та поднесла ее к губам Готшалка. Он оттолкнул ее и, сделав резкое движение, вскрикнул от боли.
– Выпей, брат, – ласково попросила Джоанна и снова поднесла чашу к губам Готшалка. – Тебе нужно поправиться, чтобы завоевать свободу, – добавила она шепотом.
Готшалк удивленно взглянул на нее. Отхлебнув сначала немного, затем он жадностью выпил все, словно человек, нашедший колодец после многодневного путешествия по пустыне.
Позади раздался властный голос:
– Не полагайся на травы и снадобья.
Обернувшись, Джоанна увидела аббата Рабана в сопровождении монахов. Она опустила чашу и выпрямилась.
