Советую тебе подать заявление на паспорт, пока у тебя есть такая возможность. Династии никогда не живут вечно, вечной бывает только семья. Шахи приходят и уходят, шахи питаются друг другом, а оба Пехлеви именуются высочествами всего сорок четыре года на двоих – тоже мне, императорские величества! Кем был Реза-хан до того, как объявил себя шахиншахом, царем царей? Солдатом-авантюристом, сыном безграмотных крестьян из Мазандарана на каспийском побережье.

– Но отец, конечно же, Реза-хан был особенным человеком. Не будь его и шаха Мохаммеда Резы, мы до сих пор были бы рабами британцев.

– Пехлеви были полезны нам, сын мой, это правда. Многим полезны. Но шах Реза проиграл, он подвел себя и подвел всех нас, когда глупо поверил в то, что немцы выиграют войну, и попытался поддержать страны Оси – и таким образом дал британским оккупантам предлог низложить его и отправить в изгнание.

– Но, отец, шах Мохаммед не может проиграть! Он сильнее, чем когда-либо был его отец. Наши вооруженные силы являются предметом зависти всего мира. У нас больше самолетов, чем у британцев, больше танков, чем у Германии, больше денег, чем у Крёза, Америка – наш союзник, мы – крупнейшая военная держава, полицейский всего Ближнего и Среднего Востока, и все иностранные лидеры склоняются перед ним – даже Брежнев.

– Это так. Но мы еще не знаем, какова будет воля Аллаха. Выправь себе паспорт.

– Но американский паспорт может быть крайне опасен; ты же знаешь, люди говорят, через САВАК почти все доходит до ушей шаха! Что, если он вдруг узнает, или узнает генерал Ариани? Это же уничтожит меня как офицера ВВС!

– С какой стати? Ибо ты, конечно же, с гордостью сообщишь им, что паспорт этот получил только что и держал его в секрете на случай, когда его можно было бы использовать на благо Пехлеви. А?

– Разумеется!

– Держи глаза открытыми для всего, что движет миром – обещания царей ничего не стоят, они всегда могут сослаться на обстоятельства. Если нынешнему шаху, или следующему за ним, или даже твоему великому генералу придется выбирать между твоей жизнью и чем-то, что имеет для них большую ценность, что они выберут? Не доверяй ни государям, ни генералам, ни политикам, они продадут тебя, твою семью, твое наследие за щепоть соли для тарелки риса, который даже не удосужатся попробовать…

И как же он был прав! Картер продал нас вместе со своими генералами, потом шах со своими генералами, и наши генералы сделали с нами то же самое. Но как же они могли быть настолько глупы, что сами себя прикончили? – спросил он себя, передернувшись при мысли о том, как близко смерть подобралась к нему в Исфахане. Должно быть, они все сошли с ума!

– В тени прохладно, – заметил Локарт.

– Да-да, вы правы. – Али оглянулся на него и отбросил свои тревоги. Генералы все одинаковы. Отец был прав. Даже эти два ублюдка, Валик и Селади, они бы продали нас, если бы это им было нужно, еще продадут. Я им нужен, потому что я единственный, кто может управлять вертолетом, – кроме этого дурака, который и не подозревает, что он в смертельной опасности.

– Надо избавиться от этого Локарта, – сказал тогда Селади. – Зачем нам спасать его? Он бы оставил нас в Исфахане, почему нам не оставить его здесь? Мертвым. Живым мы его оставить не можем, он знает нас всех и всех нас предаст.

– Нет, ваше превосходительство дядя, – сказал Валик. – От него больше пользы как от подарка кувейтцам или иракцам; они смогут бросить его в тюрьму или выдать Ирану. Это ведь он украл иранский вертолет и согласился за деньги вывезти нас из страны. Разве нет?

– Да, конечно. И все равно, он может выдать наши имена революционерам.

– К тому времени мы и наши семьи будем в безопасности.

– А я говорю, давайте избавимся от него. Он же был готов принести нас в жертву. Избавимся от него и полетим в Багдад, а не в Кувейт.

– Прошу вас, ваше превосходительство, подумайте еще. Локарт – более опытный пилот…

Али посмотрел на часы. Всего тридцать минут до взлета. Он увидел, как Локарт бросил взгляд на дом, где находились Валик и Селади. Интересно, кто победил в том споре, Валик или Селади? Чем все кончится для этого бедолаги: тюремной камерой в Кувейте или Ираке или пулей в голову? Интересно, станут они зарывать его, после того как пристрелят, или оставят стервятникам?

– В чем дело? – спросил Локарт.

– Ничего. Ничего, капитан, просто подумал, как нам повезло, что нам удалось бежать из Исфахана.

– Да, я до сих пор считаю, что обязан вам жизнью. – Локарт был уверен, что, если бы Али и майор не освободили его, для него все кончилось бы мартышкиным судом перед лицом комитета. А если он попадется им сейчас? То же самое. Он не позволял себе думать о Шахразаде и Тегеране или строить какие-то планы. Для этого будет время потом, снова сказал себе он. Когда станет ясно, чем все это кончится и где ты окажешься.

Куда они планируют лететь? Кувейт? Или, может быть, короткий бросок через границу в Ирак? Ирак обычно враждебно относится к иранцам, так что этот вариант может оказаться для них очень рискованным. До Кувейта отсюда рукой подать, и большинство жителей там – сунниты, а значит, против Хомейни. Вот только чтобы туда добраться, нужно будет красться через многие мили опасного воздушного пространства, иранского и иракского – и иранцы, и иракцы сейчас на взводе, нервы у всех на пределе, палец – на курке. В радиусе восьмидесяти километров отсюда должно находиться не менее двух десятков иранских военно- воздушных баз с истребителями, которые приведены в состояние боевой готовности, и с десятками насмерть перепуганных пилотов, которым не терпится доказать свою преданность новому режиму.

И как быть с твоим обещанием Мак-Айверу не лететь с ними последний отрезок маршрута?

Из-за Исфахана ты теперь человек меченый: революционеры ни в коем случае не забудут ни твое имя, ни регистрационный номер вертолета. Ты видел, чтобы кто-то все это записывал? Нет, пожалуй, не видел. Все равно тебе лучше выбраться из страны, пока есть возможность, ты участвовал в побеге, в Исфахане были убиты люди – как ни крути, ты теперь мишень.

А как же Шахразада? Я не могу оставить ее.

Может быть, тебе придется это сделать. В Тегеране она в безопасности.

Что, если за тобой придут, а Шахразада им откроет, и ее заберут вместо тебя?

– Выпить бы чего-нибудь холодного, – произнес он, почувствовав, как у него внезапно пересохло в горле. – Как вы думаете, у них здесь есть кока-кола или еще что-нибудь?

– Пойду посмотрю. – Они оба повернулись, услышав веселый шум: дети Валика вприпрыжку примчались по тропинке, ведущей к озеру; Аннуш шла за ними следом, чуть отстав.

– Ах, – обратилась она к ним со своей всегдашней счастливой улыбкой, хотя под глазами лежали глубокие тени, – что за чудесный день, не правда ли? Нам так повезло.

– Да, – ответили они оба, одновременно гадая про себя, как такая замечательная женщина может быть женой такого человека. Смотреть на нее было одно удовольствие, и более прекрасной матери трудно было бы отыскать.

– Капитан Аббаси, вы не видели моего мужа?

– Он в доме, ваше высочество, вместе с остальными, – ответил Али. – Позвольте проводить вас, я как раз направлялся в ту сторону.

– Прошу вас, не могли бы вы разыскать его для меня и попросить присоединиться ко мне?

Али не хотелось оставлять ее наедине с Локартом, поскольку она присутствовала, когда Валик и Селади рассказывали ему о своих планах, спрашивая его совета по поводу конечного пункта их путешествия, хотя об устранении Локарта речь тогда не шла, об этом они говорили позже.

– Я не хотел бы беспокоить генерала лично, ваше высочество, может быть, мы могли бы пойти туда вместе?

– Прошу вас, найдите его для меня. – Ее тон был столь же повелительным, как и у генерала, хотя голос звучал мягко и не оскорбительно.

Али пожал плечами. Иншаллах, подумал он и зашагал к дому. Когда они остались совсем одни – дети забежали за ангар, играя в прятки, – Аннуш мягко коснулась Локарта.

– Я не поблагодарила вас за наши жизни, Томми.

Локарт был поражен. Она впервые назвала его по имени – для нее он всегда был «капитан Локарт», или