передумать не получится. Но убежище просто классное, сомневаться не приходится, просто отличное.

Али поднялся на ноги и потянулся.

Они прилетели сюда сегодня утром, перелет прошел без приключений. Подчиняясь приказам и указаниям генерала Селади, подправляемым вполголоса капитаном Али, Локарт держался у самой земли, петляя в ущельях и горных проходах, избегая любых населенных пунктов. Их радиостанция была включена все время. Единственным сообщением, которое они услышали – оно повторялось несколько раз, – была желчная трансляция из Исфахана о 212-м вертолете, полном врагов и предателей, удиравших в южном направлении, который следовало перехватить и уничтожить. – Они не передали ни наших имен, ни нашего регистрационного номера, – возбужденно проговорил Али. – Наверное, забыли все это записать.

– Черт, да какая теперь разница? – отреагировал Локарт. – Мы наверняка единственный 212-й, который находится в воздухе.

– Ладно. Не поднимайтесь выше трехсот метров и сейчас поверните на запад.

Локарт был поражен: он полагал, что они летят в Бендер-Делам, находившийся почти строго на юге.

– Куда мы направляемся?

– Забудьте про компас. Дальше вас поведу я.

– Куда мы направляемся?

– В Багдад. – Али рассмеялся.

Ему не называли пункт назначения до тех пор, пока они не были готовы сесть в нужном месте. К тому времени они пролетели от Исфахана более двухсот миль на низкой высоте, все время против ветра и с максимальным потреблением горючего, значительно превысив расчетную дальность полета – индикатор топлива уже торчал на нуле, – и сидевший рядом Али молился в открытую.

– Если мы сядем в этой Богом забытой пустыне, из которой нам никогда не выбраться на своих двоих, как быть с топливом?

– Там, где мы сядем, топлива будет полно… хвала Аллаху! – возбужденно воскликнул Али, когда они перевалили через гребень и увидели озеро и плотину. – Хвала Аллаху!

Локарт возблагодарил Бога следом за ним и быстро сел. Рядом с посадочной площадкой оказалась врытая в землю цистерна с горючим на пять тысяч галлонов и ангар. В ангаре нашлись кое-какие инструменты, баллоны с воздухом для шин и стойки с водными лыжами и лодочным оборудованием.

– Давайте уберем его отсюда, – сказал Али.

Вместе они откатили 212-й в ангар, куда тот поместился впритирку, и зафиксировали колеса упорами. Проверяя стояночное крепление несущего винта, Локарт заметил на полке наверху три дельтаплана. Они были покрыты толстым слоем пыли, и ткань во многих местах была порвана.

– Чьи это?

– Раньше здесь проводил свои выходные генерал имперских ВВС Хассейн Ариани. Это его дельтапланы.

Локарт присвистнул. Ариани был легендарной фигурой, командующим ВВС, который, если верить слухам, являлся для шаха тем же, кем в Древнем Риме был для императора начальник преторианской гвардии, был его доверенным лицом и был женат на одной из его сестер. Он погиб во время полета на дельтаплане два года назад.

– Так это здесь он разбился?

– Да. – Али показал рукой на другую сторону озера. – Говорят, он попал в турбулентность на границе неподвижного холодного воздуха и врезался вон в те утесы.

Локарт внимательно посмотрел на него.

– Говорят? Вы в это не верите?

– Нет. Я уверен, что его убили. Большинство людей в ВВС в этом убеждены.

– Вы хотите сказать, что над его дельтапланом поработали?

Али пожал плечами.

– Не знаю. Может, да, может, нет, только он был слишком осторожным и расчетливым пилотом и дельтапланеристом, чтобы угодить в болтанку. Ариани никогда бы не отправился летать в плохую погоду. – Али вышел из ангара на солнце. Внизу слышались голоса и смех некоторых из иранских офицеров и детей Валика, игравших на берегу озера. – Он пользовался моторным катером, чтобы подниматься в воздух. Надевал короткие водные лыжи, брался за длинный трос, закрепленный на катере, который несся по озеру, а когда набирал достаточную скорость, сбрасывал лыжи и взлетал, поднимаясь на сто пятьдесят, триста метров, потом бросал трос и кругами спускался вниз, приземляясь в каких-то дюймах от вон того плота.

– Он был настолько хорош?

– Да, он был настолько хорош. Он был слишком хорош, поэтому его и убили.

– Кто убил?

– Не знаю. Если бы знал, этот человек или эти люди давно уже были бы на том свете.

Локарт прочел в его лице преклонение.

– Вы, стало быть, знали его?

– Я был его адъютантом, одним из его адъютантов, в течение года. Он, без всякого сомнения, был самым замечательным человеком, какого я когда-либо знал: лучший генерал, лучший пилот, лучший спортсмен, лыжник – все, что угодно. Если бы он сейчас был жив, шах никогда бы не оказался в ловушке у иностранцев, не угодил бы в силок к нашему главному врагу Картеру, шах никогда бы не покинул страну, Ирану ни за что не дали соскользнуть в пропасть, и генералам никогда бы не позволили предать нас. – Лицо Али Аббаси исказила гримаса гнева. – Невозможно даже представить себе, что нас могли бы так предать, будь он жив.

– Так кто же его тогда убил? Сторонники Хомейни?

– Нет, уж никак не три года назад. Он был известным националистом, шиитом, хотя и с современными взглядами. Кто? Туде, федаин или любые другие фанатики – правые, левые, центристы, – которые хотели, чтобы Иран стал слабым. – Али посмотрел на Локарта – темные глаза на лице, словно высеченном из камня. – Есть даже такие, которые говорят, что его растущего влияния и популярности боялись люди на самом верху.

Локарт заморгал.

– Вы хотите сказать, что это шах мог приказать убрать его?

– Нет. Нет, конечно, нет. Но генерал был угрозой для тех, кто обманывал шаха. Он был народным военачальником. Он представлял собой угрозу всем, куда ни посмотри: британским интересам, потому что поддерживал премьер-министра Моссадега, национализировавшего англо-иранскую нефтяную компанию, и он поддержал шаха и ОПЕК, когда те вчетвером подняли цену на нефть. Он поддерживал Израиль, хотя и не выступал против арабов, поэтому был угрозой для ООП и Ясира Арафата. Его можно было рассматривать как угрозу американским интересам – любой из «Семи сестер» или всем им вместе, поскольку ему было решительно наплевать на них или на кого-то другого. На кого угодно. Потому что прежде всего он был патриотом. – В глазах Али появилось странное выражение. – Заказные убийства – древнее иранское искусство. Разве ибн аль-Сабах не был одним из нас? – Его губы растянулись в улыбке, но глаза не улыбались. – Мы здесь не такие, как все.

– Извините… ибн аль-Сабах?

– Горный старец, Гасан ибн аль-Сабах, религиозный лидер исмаилитов, который в одиннадцатом веке создал хашишийя и их культ политических убийств.

– Ах да, извините, сразу не сообразил. Он ведь, кажется, был другом Омара Хайяма?

– Так говорится в некоторых легендах. – Лицо Али застыло. – Ариани убили, никто не знает, кто именно. Пока что. – Вместе они закрыли ворота ангара.

– Что теперь? – спросил Локарт.

– Теперь мы будем ждать. Потом полетим дальше. – В ссылку, подумал Али. Ладно, это лишь на время, и я, по крайней мере, знаю, куда направляюсь, в отличие от шаха – бедняга, он теперь изгой. Я могу отправиться в Штаты.

Только он и его родители знали, что у него был американский паспорт. Черт подери, подумал он, насколько же умен отец.

– Никогда не знаешь, сынок, что Бог приготовил нам на будущее, – серьезно сказал ему тогда отец. –