— Почему? Просто мне нужно…

— Я не хочу больше с вами видеться. Перестаньте беспокоить меня.

Она повесила трубку. Холмен сидел среди обтекавшего его потока машин, держа в руках бесполезный телефон. Он позвонил снова, но на этот раз попал на автоответчик.

— Лиз? Может, я должен был позвонить раньше? Я не хотел обидеть вас. Лиз? Вы меня слышите?

Она не брала трубку, и Макс перестал звонить. Он находился всего в пяти кварталах от Ветеран- авеню, поэтому продолжил ехать в направлении ее дома. Ему некогда было искать место для парковки, и он оставил машину в неположенном месте рядом с пожарным гидрантом. Если ему выпишут штраф, он просто расплатится с Чи его же собственными деньгами.

Навстречу ему тек обычный утренний поток студентов, спешащих на занятия. Он быстро поднялся по лестнице, но, дойдя до нужной квартиры, остановился перевести дыхание.

— Лиз, скажите, в чем дело?

Он негромко постучал.

— Лиз? Это важно. Пожалуйста, это насчет Ричи.

Холмен подождал.

— Лиз? Могу я войти?

Наконец она открыла дверь. Ее узкое лицо казалось измученным. Она уже оделась для выхода, глаза грозно глядели из-под накрашенных ресниц.

Холмен даже не пошевелился. Он стоял, вытянув руки по швам, смущенный ее враждебностью.

— Я что-то сделал не так? — спросил он.

— Что бы вы ни делали, я не хочу иметь к этому никакого отношения.

Холмен постарался, чтобы его голос звучал ровно.

— Что вы такое выдумали? Я просто хочу узнать, что случилось с моим сыном.

— Ко мне приезжала полиция. Они перерыли письменный стол Ричарда. Все забрали и спрашивали о вас. Они хотели знать, чем вы занимаетесь.

— Кто хотел? Леви?

— Нет, не Леви… детектив Рэндом. Он спрашивал, о чем мы разговаривали, и посоветовал держаться от вас подальше. Он предупредил, чтобы я больше не пускала вас в дом.

Холмен не знал, что ответить. Он отступил на шаг и заговорил успокаивающим тоном:

— Я уже бывал в вашей квартире, Лиз. Неужели я хоть раз сделал вам что-то плохое? Вы ведь жена моего сына.

Выражение ее лица смягчилось, и она покачала головой.

— Зачем они приезжали? — спросила она.

— Вы Рэндома имеете в виду?

— Нет, такого рыжего. Не помню фамилии.

Вукович.

— Зачем они приезжали? — повторила Лиз.

— Не знаю. Что они вам сказали?

— Да ничего. Сказали, что занимаются расследованием вашего дела. Они хотели узнать…

Дверь соседней квартиры открылась, и из нее вышли двое мужчин. Молодые, в темных очках и с сумками через плечо. Холмен и Лиз молчали, пока они не прошли мимо.

— Мне кажется, вам стоит зайти, — сказала наконец Лиз. — В конце концов, это просто глупо.

Холмен перешагнул порог и подождал, пока Лиз закроет дверь.

— С вами все в порядке? — спросил Холмен.

— Они спрашивали, не рассказывали ли вы о своей связи с преступным миром. Черт возьми, я вообще ничего не поняла. Они что, ждали, что вы начнете делиться со мной соображениями, какой бы банк ограбить?

Холмен подумал, не изложить ли Лиз суть его беседы с Тони Гилбертом, но решил, что лучше не стоит.

— Вы сказали, что они забрали документы с его письменного стола. Можно взглянуть?

Лиз провела его в кабинет, и Холмен посмотрел на стол Ричи. Газетные вырезки по-прежнему висели на доске, но Холмен мог с уверенностью сказать, что все вещи перекладывали. Отчеты полиции и прочие материалы исчезли.

— Не знаю, что они взяли, — пожала плечами Лиз.

— Похоже, несколько отчетов. Они объяснили зачем?

— Просто сказали, что это важно. Спрашивали, были ли вы здесь. Я рассказала им правду.

Холмен пожалел, что она не соврала.

— Ладно, — махнул он рукой. — Пустяки.

— Почему они копаются в его вещах?

Холмену захотелось сменить тему. Отчеты исчезли, а он надеялся прочитать их.

— Ричи уходил с Фаулером из дома в позапрошлый четверг? Совсем поздно, ночью?

Лиз нахмурила брови, стараясь вспомнить.

— Не уверена… в четверг? Мне кажется, Ричи в ту ночь работал.

— Он не пришел домой грязным? Фаулер тоже дежурил в ту ночь и вернулся весь перепачканный.

Лиз глубоко задумалась, потом медленно покачала головой.

— Нет, погодите… утром в пятницу мне понадобилась машина. На водительском сиденье я нашла траву и грязь. Ричи работал в четверг в ночную смену, он сказал, что преследовал кого-то.

Ее глаза снова посуровели.

— Что они делали?

— Не знаю. Разве Ричи не сказал вам?

— Он сказал, что был на дежурстве.

— Ричи никогда не упоминал, что Марченко и Парсонс связаны с латиноамериканскими бандами?

— Вряд ли. Не уверена.

— «Лягушатники»? Хуарес состоял в банде «лягушатников».

— А какое отношение имеет Хуарес к Марченко и Парсонсу?

— Не знаю, но пытаюсь выяснить.

— Погодите-ка, я считала, что Хуарес точил зуб на Майка, потому что из-за Майка погиб его брат.

— Это официальная версия.

Лиз скрестила руки на груди, и Холмену показалось, что она взволнована.

— Вы ей не верите? — спросила она.

— У меня есть еще вопрос. За все то время, что он изучал дело Марченко и Парсонса, он не упоминал, чем конкретно занимается?

— Только то… что он работает над делом.

— Каким делом? Их ведь убили.

В ее глазах появилось потерянное, безнадежное выражение, и Холмен догадался, что она не помнит. Наконец она покачала головой.

— Какое-то расследование. Не знаю.

— Может, он пытался найти соучастника?

— Не знаю.

— Он не говорил о пропавших деньгах?

— Каких деньгах?

Холмен внимательно посмотрел на Лиз. Он отчаянно желал все ей объяснить, возможно, это пробудило бы в ней нужные воспоминания. Но он промолчал. Он не хотел заражать девушку этой предательской мыслью. Не хотел, чтобы после его отъезда она гадала, вел ли ее муж полицейское расследование или хотел присвоить награбленные деньги.

— Так, пустяки. Слушайте, что там Рэндом болтал насчет расследования моего дела? Я не занимаюсь