Субботним утром помещение клуба было еще пустынным. Лишь за одним из столиков, молодой мужчина кормил ребенка мороженным, увлеченно обсуждая с ним только что подаренную машинку, да Баста, подперев рукой щеку, с умилением наблюдала из своего угла за этой трогательной для женского сердца сценой.

Подошедшая Смерть посмотрела на нее, на мужчину с ребенком, снова на нее… Заказала бармену кофе. Выпила. Немного выждав, заказала еще один… Осторожно поводила рукой перед глазами умильно улыбающейся Басты.

— Да вижу я тебя, вижу, — промурлыкала кошка. — Но лучше и ты посмотри на это… Как трогательно…Красивый отец, красивый ребенок, наверняка, красивая мать…Это и есть — природа… Все — естественно, гармонично, как и должно быть. Не кажется люди зря усложняют все какими-то моральными нормами, правилами и принципами. Надо просто внимательнее прислушиваться к зову природы, и все будет хорошо, красиво и гармонично. Ну как можно обвинять в измене льва или пуму? Как можно обвинять в неискренности голубя или кошку? Какие обязанности должны быть у сверчка или у ящерицы? И мы ими любуемся, потому что это и есть гармония природы. Они просто живут. А люди им завидуют и умиляются.  Может быть, человечество не награждено, а проклято наличием души? То, чем люд так гордятся, все эти 'совесть', 'долг', 'мораль', 'ответственность', 'дружба и 'любовь' — очень неудобные протезы для замены таких простых и жизнеобеспечивающих инстинктов…

— Старик Кант остался бы тобой доволен, — похвалила подругу Смерть. — Правда, он больше подчеркивал в этой логической цепочке, что именно эта 'противоестественность' прочему животному миру и является доказательством наличия у человека души, а следовательно, и существования Бога.

— Умный был старик, — согласилась Баста, щуря глаза. — Так почему же он не смог сформулировать теорию, которая избавила бы человечество от этого никчемного груза? У его нашлось бы немало поклонников…

— Именно потому, что был умен. И испытывал к подобным теориям немалое омерзение. Не хочу тебя расстраивать, но сейчас ты,  с умилением любуешься на самого страшного человека в мире…

Баста захлопала ресницами, изумленно озираясь о сторонам. С подозрением покосилась на бармена за стойкой…

— Нет, нет, нет, не ищи ничего нового. Ты смотрела именно на него.

— Ты знаешь, что я не склонна к логическим загадкам, — обиделась кошка. — Говори яснее.

— Что ты видишь? Опиши, если не сложно.

— Очень красивый мужчина… Лет 33 — 35. С черными волосами, зелеными глазами, правильными — я бы даже сказала 'античными' — чертами лица, высокий спортивный… Мечта любой девушки. Играет с ребенком… Подожди, подожди! Уж не хочешь ли ты сказать, что это…

— Нет, нет, успокойся, это не маньяк. И ребенок действительно его сын.

— Тогда я тебя совсем не понимаю…

— Потерпи минутку…

В клуб вошла женщина. Мужчина тотчас поднялся, помог малышу слезть со стула, поцеловал его, ласково напутствуя на прощание: 'и помни, что папа тебя любит!', и передал ожидающей женщине.

Оставшись один, посмотрел на часы, заказал бармену кофе, но не успел дождаться заказа, как, распахнув объятия, бросился навстречу пятилетним близнецам, которых в этот момент вводила в клуб уже следующая женщина.

— Как я по вам соскучился! — воскликнул он, обнимая их. — Вы же знаете, как папа вас любит! Идите ко мне, у  меня для вас есть подарки!

— Я не совсем понимаю. — покосилась на Смерть Баста. — А это что такое? Это кто?

— Это тоже его дети, — с нарочитой терпеливостью объяснила та. — Ты же слышала: 'он их любит'. Хорошо, хорошо, не буду тебя больше мучить. Позволь представить тебе этого красавчика… Впрочем, нет, его имя я называть не стану, позже сама поймешь — почему… Он родился 33 года назад, в одном небольшом, 'уездном' городке, во вполне приличной и даже интеллигентной семье. Как ты наверное, уже поняла, он — результат смешения двух национальностей, отсюда и броская, 'вызывающая' красота, так часто встречающаяся у мулатов и метисов. Что это за национальности, и что это за город — не имеет к нашей истории ровным счетом никакого отношения. Он рано осознал себя мужчиной и так же рано покинул отчий кров. Дама, первой оценившая его красоту и готовность к 'себядарению', предоставила ему свой угол, и вскоре родила от него девочку. Через некоторое время он понял, что заботы о семье — 'не его стезя', и без особого труда нашел новый 'кров' у другой 'дамы'. И так же беззаветно 'дарил ей себя', пока она не родила от него сына… Потом было еще много таких домов и таких дам. Они выхватывали, и вырывали его друг у друга, словно вороны — блестящую безделушку, или, точнее, словно красивое колечко, которым можно любоваться самой и которым не стыдно похвастаться перед подругами. Они рожали от него детей, пытаясь таким способом привязать его к себе, и… тем самым уступали его другой, 'квартирной' и 'временно бездетной'. Он менял города, приближаясь все ближе и ближе к Петербургу, и вот, наконец, он остановился у нас…

— А…

— Нет, нет, в нашем городе у него пока еще лишь только пятеро детей, — успокоила ее Смерть. — Он еще молод — не требуй от него слишком многого. Но он проживет достаточно долго, и, боюсь, одной субботой дело вряд ли ограничится. Впрочем, есть же еще воскресенья, понедельники, и вторники. Не знаю, почему он не звонит своим отпрыскам и в другие города…Может, пресловутый 'ореол обитания' играет здесь