пользует даже не винтарь, а Калашникова с ПБСом… От нечего делать замечаю ранее не замеченную деталь – ограда моста, которую не захотел курочить из пулемета Енот, очень неполиткорректная, прямо сказать – фашистская ограда-то. В орнаменте основную роль играют древнеримские фаши – связки прутьев с топориком ликторов. Символ власти что в период Древнего Рима, что у Муссолини.
Впрочем, это тут же вылетает у меня из головы, мы разворачиваемся и катим обратно. Здесь нас уже замещают парни на специально переделанном грузовике, как бы с башней вместо фургона. Или его можно назвать двухэтажным фургоном? Во всяком случае, сидящие наверху под прикрытием конструкции стрелки сверху контролируют и заграждения, и подступы к ним. Хотя непонятно – очень мало тут было зомби. Правда, тут много текучей воды. Может, это сказалось?
– Сейчас алебардщики войдут в здание, а нам приказано пройти по Летнему саду. Там эти летайки из-за веток работать не могут, – поясняет Андрей.
– Слушай, а что вы решили, что именно этот парень жених?
– А он очень печально выглядел. И галстук бабочкой. И носки разные. Такое только жених отмочить может.
– Спорный вывод, – отмечаю я.
– Докажи обратное. Не можешь? То-то.
Мы пересекаем Марсово поле в обратном направлении, туда, где лежит зажатая величественными зданиями Суворовская площадь с памятником, соответственно, Суворову же. В детстве никак не мог понять, почему памятник на генералиссимуса Суворова не похож, а оказалось, что для красоты старенького и сухонького военачальника решили отразить небольшим барельефом, а фигуру поставить красавца Марса. Бога войны. Благо и плац, где проводились парады гвардии, так назывался издавна. К слову, во время блокады только этот памятник так и не смогли ни укрыть, ни убрать в убежище – не получилось. Как оказалось, правильно. Потому что как раз в подвал, куда его должны были доставить, влетел потом крупнокалиберный снаряд и разнес там все в клочья. А памятник вызывающе простоял всю блокаду, ни один осколок его не задел, что вызвало кучу легенд. Потом у военных была примета – если пройдешь рядом с памятником, то месяц ничего с тобой не случится.
– Фигово Марс за своим полем присматривает, – громко заявляет из люка майор Брысь, осуждающе посмотрев на статую. Статуй критику гордо игнорирует.
Мы встаем на том самом месте у величавой решетки Летнего сада, где когда-то очередной народоволец стрелял в царя. Александр II пережил семь покушений, такая вот охота была на помазанника Божия, а на восьмом ему не повезло, оторвало ноги, истек кровью. Аккурат он Конституцию вез на утверждение. Если б бомбисты провалили и этот экс, кто знает, как пошла бы история дальше. Вполне мы могли бы жить, как англичане с просвещенной монархией. Не срослось.
Хмыкаю про себя, вспомнив, как показывал красоты Питера друзьям-лекарям из Германии. Заинтересовались они памятной табличкой на решетке, пришлось рассказывать про это первое покушение на Александра II. Вышли из Летнего сада, а тут как раз Михайловский замок. Спрашивают, что это за хоромы. Говорю в ответ, что тут поселился император Павел I, тут его сразу и ухайдакали. Немцы поморщились, стали любоваться видными издалека роскошными куполами Спаса на Крови – дескать, а что это за красоты? Да, дескать, говорю им, это храм, построенный аккурат на месте гибели императора Александра II. Это тот, в которого стреляли у сада? Ну да, он самый… «Однако, – покачали головами немцы, – орднунг тут у вас, царю шага ступить нельзя…» – «Это что, – говорю, – я вам еще на Дворцовой площади ничего не сказал, и в Эрмитаже промолчал». Удивились, пришлось рассказывать, что очередной придурок гнался за императором по площади, лупя на ходу из револьвера, а другой придурок взорвал в Эрмитаже столовую, в которую император банально опоздал на обед, что его и спасло…
На Прачечном мосту уже стоит машина-башня, за ней видно уже возведенное ограждение. Совершенно не к месту вспоминается, что тут, на набережной Невы, все мостики горбатые изрядно, потому на скорости за шестьдесят кэмэ на мосту всегда было легкое «ах» от невесомости. Девчонкам нравилось, правда, опасно – не видно, что за мостом, и если пробка – влепишься не по-детски…
Ворота наконец распахиваются, и мы опять же, как индусские раджи на слоне, вкатываемся в парк на БТР. Но счастье длится недолго, меня ссаживают вместе с остальными, машина, взрыкнув, уходит вперед – на разведку видимо. Ну да с броняшкой и морф ничего сделать не сможет. Грустно отмечаю, что чертов Вовка прет прямо по цветочным клумбам, хорошо еще не цепляет бортами дощатые будочки, очень похожие на дачные сортиры, только вот внутри этих будочек спрятаны старинные мраморные скульптуры, всегда бывшие украшением Летнего сада.
Зачистка деревушки прошла весьма просто, Витька с Иркой управились достаточно легко, поскольку не было в домах ни одного мертвяка, чтоб лахудрил. Все вялые, сонные, тугоподвижные. Не торопясь и с оглядкой потратили время до обеда. Авторемонтник и бабы, взятые с собой для работы, толком и отсидеть зады не успели (приехали в этот раз на двух машинах). Витька отчетливо видел, что жена какая-то груженая, тормознутая, но решил, что это потому, что вчера он ее на задницу усадил прочно. Стреляла она нормально, трех домоседов на нее можно было записать, беситься не пробовала. В конце концов, так или иначе, а ей придется смириться с тем, что он тут Главный. Побрыкалась, и будя.
Кошачий корм стали лопать и свинки, и люди. Свинкам понравилось, людям не очень. Но при отсутствии разносолов и эта шибко пахнущая жратва годилась. Теперь бабы под руководством Ирки стали обшаривать дома, отбирая что пригодится, а Витя с автомехаником отправились к трактору. Там оказалось, что агрегат неисправен, но ремонтопригоден, и автомеханик был уверен, что за неделю они справятся. К словам ремонтника Витька после сегодняшнего утра стал относиться уважительно, особенно когда тот показал ему простейший способ определить качество бензина. Витя с недоверием поглядел, как тот откачал из бака чуток бензина в пол-литровую банку и показал буроватую жидкость сюрвайвелисту. Витя брезгливо посмотрел на покрытую паутиной стекляшку и спросил:
– И в чем суть?
– Да все просто. Надо бензин заливать в прозрачную посуду. Нормальный – соломенно-желтый, на мочу похож. Бурый – низкосортный, да еще и старый, присадки окислились. Если осадок остается, тоже дурной признак. Ну еще бывает, что вода потом отстаивается и слоями стоит, такое тоже не годится. Но самый частый вот такой, бурый из-за присадок.
– Гомно?
– Да ваще-то да. Но нам же тут не гонки устраивать, так что и на таком проездим. К тому же машин тут много. Китайца чинить будем?
– А что?
– Да я б его себе взял, там электроника-то как в елочной гирлянде, простенькая, разобрался бы. Разрешишь?
– Посмотрим. Сначала давай трактор чинить.
– Дык посевная прошла, а уборочная еще далеко.
– Фуру отсюда вытягивать надо и к нам перегонять. Хоть и кошачий корм, а случись что, всем на полгода хватит. Опять же жиры, белки и углеводы.
– Тоже верно. Хотя мы, было дело, педигрипалом закусывали – он вкуснее.
– Что, другой закуси не было?
Автомеханик Валентин немного засмущался. Потом сказал:
– Ну вот так вышло. Дык это не самая худая закусь. Мы вон с братом покойным матке лес в Окуловку привезли. Заночевали. Водка была, а закуси матка не догадалась оставить. Братка пошел лука нарвал. Невкусный лук был и пованивал не очень… Но ничего, выпили-закусили. Спать легли. А когда матке рассказали, она за голову схватилась – братка попутал и вместо лука луковицы гиацинтов каких-то дорогущих приволок. А матка еще их из сортира жижей на зиму полила, запах-то отчего был…
– Ладно, починим трактор, будет тебе выпивка с закуской.
Валентин посерел лицом и попятился:
– Не, нельзя мне! Твоя сказала, что пристрелит, если выпью.
– Ириха так сказала? – развеселился Виктор.
– Ага, – подтвердил автомеханик.
– Тогда не будем. Она такая – сказала, так пристрелит, – похвалил подругу Витя и испытал даже некоторую гордость за жену. И заодно за себя, потому как он Ирку уже перестал вроде бояться. Или еще
