и попал наш Михасик в один из тех самых полков, которые первыми двинулись на штурм Чечни.

Паша снова затянулся сигаретой и посмотрел в сторону бесшабашно хохочущего Мишки.

– В первом же бою наших пацанов полегло столько, что гробов не хватало отправлять по домам за казенный счет. Мишка очутился в самом пекле: засели в развалинах какой-то больницы в центре Грозного и отбивались, пока не прорвалась к ним отчаянная «бээмпэшка»[11] и не забрала всех, кто в том аду чудом живым остался. Самого Мишку тогда здорово взрывной волной садануло. Вернулся он домой с боевым орденом на груди и контузией в голове – комиссовали его подчистую. Вот тогда и стали мы подмечать, что «крыша» у парня как бы немного поехала. Начал он опять рваться на войну, да так озверел, что ему война мерещилась даже среди своих. Все пацаны, наши годки, к тому времени поженились, пристроились кто куда, а тот все в бой: то на дискотеке врукопашную с десятком лбов бьется, как гладиатор, то в другом месте средь бела дня на скандал нарывается. Подался было в милицию, но там его быстро раскусили, прямо сказали: это социально опасная личность, за ним тюрьма плачет. Так он маялся дурью, маялся, пока наши снова с чеченцами не загрызлись.

Паша снова посмотрел в сторону Мишки и помахал ему рукой.

– Как только он услышал о том, что в войска набирают по контракту, тут же напялил на себя берет, орден на грудь – и в военкомат. А там уже не стали особо вникать в его психику – и тут же вместе с такими же «солдатами удачи» отправили в горы. Смотрим однажды в новостях: идет наш Мишка – рукава закатаны, на контуженой голове бандана – такая косыночка, какие раньше пираты носили, по блатному завязана, зеркальные очки нацепил, на груди ручной пулемет, с головы до ног патронами обмотан, на ремне подсумок с гранатами. Ни дать – ни взять, Рэмбо во плоти! Скинут их с вертолета на высотку – и держат оборону до подхода основных сил. Или высадят в диком ауле, чтобы провести зачистку, найти тайники с оружием, лагеря подготовки боевиков. Идут и сами не знают, откуда те по ним саданут автоматной очередью или грохнут из гранатомета. Остались живы – молодцы, герои. Перебили всех – тоже молодцы, пали смертью храбрых. Долго мы еще будем расхлебывать эту кашу, которую сами же и заварили…

Паша потушил окурок, примяв тлеющий огонек о край тарелки, и тут же закурил новую сигарету. Ольга, все время задумчиво слушавшая его рассказ, вдруг с удивлением подняла глаза:

– Слушаю я тебя, Паша, и одного не могу понять. Если он такой герой, как ты о нем рассказываешь, и все ему нипочем, то чего он испугался ехать в монастырь? Или побоялся, что бедные монахини его поймают да защекочут до смерти?

– А ты, оказывается, юмор понимаешь, – улыбнулся в ответ Павел, – ценю это качество в людях. Но тут другая история. Даже не знаю, чего в ней больше: юмора, брехни, небылицы или еще чего.

Ольга поставила на столик пластмассовый стаканчик, допив уже совсем холодный кофе.

– Тогда волков он, что ли, испугался, которыми ты меня взялся стращать. Или ведьмы по лесу летают?

– Ведьмы не ведьмы, волки не волки, а может, то были вообще инопланетяне, но приключилась с ним одна странная история. Попробую рассказать.

Паша затянулся глубоко сигаретой, немного помолчал, вспоминая какие–то детали, пододвинулся ближе к Ольге и начал:

– В общем, примерно года два назад – только–только с реки лед сошел – собрался наш «Спецназ» с друзьями на рыбалку. Все мы уже знали, что Мишка стал большим любителем рыбной ловли на «саперную» удочку. Никогда не слыхала? Рыбу не удочкой или сетями ловят, а глушат взрывчаткой, а потом, когда она брюхом всплывет, ее в лодку просто руками собирают. Мишка даже тут без войны не мог обойтись. Он в одно время повадился в гости в гарнизон, который, кстати, недалеко от вашего монастыря находится. Стал Мишуня хаживать туда, свое мастерство демонстрировать. Сначала его хотели даже на службу взять, простить все старые грехи и оформить инструктором по рукопашному бою. И наверняка б взяли, если бы он и на этот раз не подмочил себе репутацию: избил в кафе двух молодых курсантов. Не миновать бы ему трибунала, но дело опять замяли, все свалили на больную голову и трудную военную молодость. В гарнизон после этого дорожка ему была навсегда заказана. А Михасик особо и не расстроился. Пока его там принимали, он успел натаскать к себе в сарай столько всякой всячины, что хватило б, наверное, на целую роту. Стал Мишка снова откалывать в деревне свои изящные шуточки: то на дискотеке взрывпакет рванет, то для общего смеха под ноги старухам что-нибудь кинет. Так он доигрался до того, что ему пригрозили, что не посмотрят на боевые заслуги, а упекут или в «дурку» или прямо в тюрягу. Дошло, видать, до него, что с ним не шутят, и тогда он нашел новое применение своим фронтовым талантам – стал глушить рыбу. Дело это, как он вскоре убедился, было довольно прибыльное: глушанул рыбки килограмм на тридцать–сорок и повез на базар, там она всегда в цене. Появились у него даже оптовые покупатели, своя клиентура…

Но все это была лишь присказка. А теперь вот слушай сказку и сама думай, что в ней правда, а что брехня.

Паша поднял воротник своей куртки: в спину тянуло сквозняком.

– Дело, как я сказал, было весной, когда лед с реки уже сошел, но солнце уже пригревало. Поехал он с