документы, но и это пусть у вас будет. Оно мне теперь вообще не нужно, а вам пригодится.

– Что это? – настоятельница с интересом взяла протянутый ей пакет и открыла его, вытаскивая содержимое – пачку американских долларов.

– Господи помилуй! – в испуге воскликнула она. – Да такой суммы тут никто отродясь не видел. Сколько ж тут?

– Было пять тысяч, – ответила Ольга, – да в дороге пришлось немного потратить.

– Нет, Олечка, – собрав деньги обратно в пакет, задумчиво сказала игуменья, – эти деньги не добром заработаны, поэтому добра не принесут. Забери.

– Матушка, – взмолилась Ольга, – но ведь если они возвратятся туда, откуда были взяты, то принесут еще больше зла. А здесь лишними не будут.

– На что же они годны? Нам как-то больше рубли понятны.

Ольга улыбнулась:

– Давайте вам и всем сестрам вашим по мобильнику купим?

– По мобильнику? – подняла от удивления брови матушка Мария. – Впервые слышу это слово.

– Ну, такая штука, – Ольга постаралась все изобразить руками, – телефон, которому не нужны никакие провода, розетки. Всегда под рукой, где бы вы ни находились – в келье, храме, в лесу. Только набрали номер, в любую точку земного шара – и все. Никаких проводов!

– Батюшки святы, – всплеснула руками старица, – до чего ж техника дошла! А во время войны связисты эти самые провода и телефоны на спине да в руках под огнем тащили. Только установили – а провод перебило пулей, осколком или умышленно враг перерезал. И опять связистам работа… Да мне-то, старой, и звонить некому. Кому я буду звонить из нашего леса дремучего? У меня, Олечка, все родные и близкие всегда рядом, всегда со мной, в монастыре. Я с ними и без твоего – как ты сказала: мобильника? – каждый день вижусь и разговариваю.

Ольга ухватилась за новую идею:

– А машина в монастыре есть?

– Да есть грузовик, стоит без толку, – с досадой махнула рукой игуменья. – В прошлом году военные подарили. На нем раньше снаряды возили, а мы теперь не знаем, что с ним делать – ни бензина, ни запчастей не напасешься, горе одно…

– Так давайте купим на эти деньги такую, что вы с ней горя знать не будете. У меня ведь и права шоферские есть, я умею машину водить.

– Ишь ты! – игуменья теперь подвинула горящую свечу ближе к Ольге. – А что еще полезного умеешь делать?

– Готовить неплохо умею, и даже люблю это дело. Я ведь в разных странах бывала. А еще шить умею, вязать – этому научилась уже на зоне. Там все работали.

– Хорошему делу научилась, в нашей жизни монастырской уметь шить и вязать всегда похвально. Кстати, – матушка показала Ольге на одежду, лежавшую в ее кресле, – вот твои знания тебе уже сегодня и пригодятся. Переоденешься, а то утром своими штанами всех сестер распугаешь. Головка чтобы всегда покрытой была, все пуговки застегнуты, рукава опущены. У нас на выходные и в праздники народ разный бывает, есть такие, что озорничать приходят, чтобы смутить сестер. Поэтому соблазна быть не должно.

Игуменья стала убирать со стола бумаги.

– Татьяна! – чуть повысив голос, позвала она кого-то в приоткрытую дверь.

В келью тут же вошла молоденькая послушница и смиренно поклонилась настоятельнице.

– Это келейница моя, – пояснила матушка, – помощница моя неотлучная, спаси ее, Господи.

Ольга встала из-за стола и тоже слегка поклонилась келейнице.

– Таня, – обратилась к ней матушка, – отведи нашу гостью к матери Антонии. Пусть пока у себя разместит, а там видно будет.

– Живи, Олечка, у нас,