монетку кинем? В какую сторону теперь?
– Я, капитан, такой же Сусанин, как ты Гагарин, – отреагировал Мишка, сосредоточенно думая о чем-то. – Пойдем по правому коридору.
– А почему не налево?
– «Налево» пойдешь сам. Когда выберемся отсюда. Или если выберемся. А сейчас только вправо.
Он вдруг вспомнил таинственный образ, который «погорельцы» пуще собственного ока берегли не только от постороннего взгляда, но и своих хуторян, еще не посвященных в тайны их миссии. Сейчас Мишке четко представился этот образ: закрученная спираль, по которой шла вереница отшельников. Там было много разных деталей, которые выпали из памяти, как Мишка ни напрягался все вспомнить, но главный сюжет, основную его динамику – тройная спираль, закрученная вправо – он хорошо запомнил. И теперь интуиция настойчиво подсказывала ему, что идти нужно было только вправо.
Правый коридор, как и все остальные, были еще теснее того, по которому они прошли: двигаться тут стало очень неудобно, потому что приходилось нагибаться почти до самой земли, а местами вообще вприсядку. Но как раз в этом проходе было много заметных следов, свидетельствовавших о том, что недавно здесь прошло много людей: огарки погасших свечек, поломанные спички, обгоревшие жгуты скрученной бумаги, служивших кому-то примитивными факелами, кусочки ткани и шерсти, оставшиеся на торчащих отовсюду острых камнях.
«Верной дорогой идете, товарищи», – ободрившись, подумал Мишка, присматриваясь к этим следам.
Так они прошли еще метров пятьдесят, когда перед ними снова вдруг открылся широкий коридор, похожий на зал: равный по ширине и длине, а до сводов уже нельзя было дотянуться и рукой. По обе стороны коридора тянулись узкие ходы, больше напоминавшие штольни в шахтах: по три с каждой стороны. Было заметно, что это уже не природное образование, а творение древних обитателей подземелья. Возле каждого прохода виднелись следы горевших когда-то свечей, а местами оплавленный воск было трудно отличить от торчащих нетесаных камней.
«Да, припоминаю, – подумал Мишка, снова восстанавливая в памяти фрагменты виденной им таинственной иконы, – именно тут было по три ответвления, перед которыми молились отшельники».
– Интересно, что там может быть? – Руслан с любопытством заглянул вовнутрь одной из штолен, осветив фонариком. И в ужасе отпрянул назад.
– Точно как в «Вольфенштайне»…
– Где-где? – не понял Мишка, взглянув на испуганного напарника.
– Ты что, «стрелялками»[76] никогда не увлекался?
– У меня этих «стрелялок» в жизни хватало.
– Игрушка есть такая веселая – «Возвращение в замок Вольфенштайн». Там боец один тоже спускается в подземелье – ну, как мы с тобой, только без автоматов, и…
Он замолчал.
– Спускается. И что дальше? – заинтересовался Мишка.
В ответ Руслан молча кивнул в сторону штольни, куда только что заглянул. Мишка тоже нагнулся пониже и, щелкнув фонариком, посветил вовнутрь. То, что он увидел там, тоже дохнуло на него ужасом: в середине лежали скелеты древних обитателей этих безлюдных мест. Одни из них были совершенно истлевшие, другие не совсем, кое на ком сохранились даже остатки одежды – грубого рубища, которым были покрыты. Все лежали без гробов, просто на каменном полу, рядком один возле другого. Заглянув в штольню, что находилась рядом, Мишка увидел то же самое. Он понял, что это была усыпальница отшельников – святое место, где они обретали вечный покой.
Перекрестившись, Мишка достал из рюкзака свечку, зажег и поставил ее на окаменевший воск.
– Там ты тоже так делал? – иронично спросил Руслан, глядя на Мишку.
– Где это «там»? – тот снова не понял напарника.
– В горах, где тоже лежат наши предки. В склепах, из которых вы кости их выбрасывали… Смеялись… Играли в футбол черепами… Там ты тоже свечку ставил?
– Капитан, я такой же солдат, как и ты, – стараясь сдержать себя, ответил Мишка. – Я с покойниками не воевал. И костей их не выбрасывал. Нам хватало собирать кости тех пацанов, кто погибал рядом: с гусениц танков, сгоревших БТРов, из-под завалов. А потом эти кости в «цинк» – и тоже к могилам их предков. Так что, капитан, не лепи мне
