Ирина сразу уходила от дальнейших разговоров на эту тему, лишь снова повторяя:
– Он – наш Кормчий. Вот…
– Какая ж то вера, если ее скрывают? – пытался понять «погорельцев» Мишка, беседуя с Ириной. – Мне такая вера секту напоминает. Тебе нет?
– Не надо, – останавливала эти разговоры Ирина. – Кормчий, можно сказать, подобрал меня на улице, на вокзале, когда я была готова… С кем угодно… С первым встречным, лишь бы… Ну, чтобы прокормиться нам вдвоем. А Кормчий не погнушался, сюда привел, вере нашей научил. А ты его… «Секта»… Не надо…
Между тем Андрейка сильно привязался к Мишке, и даже рисковал бегать к нему в лютый мороз, не боясь замерзнуть в хлипкой одежонке или же попасть к волкам, рыскавшим в поисках добычи по всему лесу и днем, и ночью. Узнав же о том, что Мишка был десантником, служил в спецназе и даже воевал, вовсе не скрывал своего восхищения, неотступно приставая к нему с просьбами:
– Дядя Миша, а драться меня научите? Покажите приемчики? А с парашютом прыгнем? А пострелять пойдем? А…
И этим просьбам не было конца. Бывало, малец гостил у Мишки по несколько дней, общаясь и даже ложась спасть рядом с ним. Мишка тоже полюбил мальчугана, таская его по лесу на своих богатырских плечах, уча ориентироваться в здешних непролазных дебрях, проходить по топким болотам. Ирина ж не противилась этой мужской дружбе, хотя и слышала от своих единоверцев снова лишь порицания и ропот.
Чем больше Мишка присматривался к «погорельцам», многое ему казалось странным в их поведении и образе жизни. Зачем, например, они завешивали в присутствии посторонних иконы, которыми украшали свои новые жилища? Перед тем, как пустить к себе гостя – того же Мишку, к которому, казалось, давно привыкли, – они укрывали образа специальными занавесками?
«Что это за вера такая странная? – думал Мишка, стараясь понять причину всего этого. – Или обычай у них такой? И что это вообще за иконы, на которые нельзя смотреть посторонним? Почему они скрывают их? Иконы ли это вообще?».
– Нет на то благословения Кормчего, – все так же уклончиво отвечала Ирина, к которой Мишка решился обратиться с этими вопросами. – Не всем дано видеть наших святых пещерников, святых людей, что издавна жили тут. Они сами никому не показывались на свет, прятались в пещерах, и ушли, оставив тайну лишь посвященным…
– Как ушли? – изумился Мишка. – Куда это они ушли.
– К Богу они ушли, - снова уклончиво отвечала Ирина. – Когда пришло время, когда Небесный Кормчий позвал их к себе – и ушли. Прямо из святых пещер…
Такой же таинственный, скрытый от случайного или постороннего глаза образ, висел и в самой молельной комнате: размером с большую дверь, в инкрустированной раме, под стеклом. Перед ним «погорельцы» благоговейно ставали на колени, умиленно плакали, истово молились… Но этот образ они берегли особенно ревностно, не позволяя не то что смотреть на него, но даже приближаться.
И все Мишке удалось мельком взглянуть, что же тайна скрывалась за плотным покрывалом, шитым с позолотою, где хранился главный образ, главная святыня «погорельцев».
Однажды Мишка помогал хуторянам по хозяйству, и в том момент, когда он с несколькими из них был в молельной комнате, одной из работавших там женщин, вдруг стало плохо. Она тихо охнула, схватилась за сердце и со стоном опустилась на пол, враз побелев и перестав подавать признаки жизни. Остальные кинулись к ней и вынесли в сени, где свежего воздуха было больше. И на несколько минут Мишка остался в молельной комнате сам. Он оглянулся вокруг, убедившись, что рядом действительно никого нет, и любопытство взяло верх. Он подошел к таинственному и образу и, озираясь на приоткрытую входную дверь, быстро одернул покрывало…
К его удивлению, это был вовсе не иконописный образ, какие он привык видеть в храмах и перед какими молились верующие. На дубовой доске, почерневшей, почти истлевшей от времени, был изображен некий лабиринт, по которому вереницей шли монахи-схимники. На их пути были некие препятствия, изображенные в виде странных символов. Те отшельники, кто преодолевал их, шли дальше, а их скорбный путь заканчивался светом, где сиял образ Небесного Царства, ждавших в свои селения неутомимых подвижников и праведников мрачного подземелья.
Весь лабиринт, по которому шли неведомые монахи, был похож на закрученную вправо спираль, состоящую из трех кругов с боковыми «карманами» и ответвлениями, обозначенными знаками, больше похожими на кресты, что сохранились по местам на заброшенных погостах.
«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день», – чуть не присвистнул от удивления Мишка, ожидавший увидеть тут что угодно, только не запутанную схему какого-то лабиринта. Он тут же задернул покрывало и выровнял складки, чтобы ни у кого не возникло подозрения, что он дерзнул заглянуть в святая святых «погорельцев». И впрямь, едва он успел отойти в сторону, как в комнату ворвался сам Кормчий – Василий, гневно сверкнув на Мишку недобрым взглядом.
