районную поликлинику по ноль-три.
– Да, а что вы там говорили насчет компьютерных ограблений банка? – У Жана сработала профессиональная хватка. Интерес, что ли.
– А, да есть здесь один парень, по кличке Англичанин. Говорит, что может взломать любую компьютерную систему, вскрыть любой банк. Он еще якобы и тучи может руками разгонять. Погоду регулировать и разруливать на всем континенте. Туманный альбинос.
– Ну, и это правда?
– Да какая это правда, тут к нему из ваших кто-то приходил. Так Англичанин от всего открестился. Хотя дело мутное.
– И что теперь?
– Да мы его не слушаем. Эти наркоманы чего вам только не расскажут, чтобы отсюда выбраться. Знаете, какие у них языки? Кого хочешь заболтают, если деньги им надо выманить. Вот и Англичанин, когда на свободе был, занимая деньги, всем говорил, что ему отдать ничего не стоит, что он любой банк вскрыть сможет за пару минут.
– Все, спасибо.
– Вас проводить?
– Спасибо, сами выберемся.
На обратном пути мы не удержались и еще раз заглянули в зал к чистым. Все та же компания на этот раз уже играла в одну детскую игру.
– Море волнуется – раз, – крикнул старший, – море волнуется – два, море волнуется – три, морская фигура – замри! – и все замерли. Как малые дети.
Я подумал о Петре и море. Как он, интересно, сейчас? Наверное, борется с ломкой моря. Ведь море – оно как тело, тело наркомана без вен, одни волны судорог и пульса. Ну, зато когда у этого тела ломка… Я представил, как Петр усмиряет море – обнимает тело обкурившейся балканской шиши женщины. Успокаивает.
И еще я подумал про грибы. Про те, от которых галлюцинации. Вспомнил, как я плюнул на гриб. Тогда мне вырвали зуб, а теперь я даже не помню боли. А однажды, еще в детстве, мне вырезали аппендикс, и я опять ничего не помню. Может, я и не плевал на гриб. А может, это и есть те жизни, как в компьютерной игре.
Мы – я, Жан и Рауль – смотрели как завороженные.
– Все, теперь разбились по парам и играем в зеркальное отражение, – приказал старший.
Все разбились по парам, только одному пареньку не хватило напарника, и тогда он повернулся к нам.
О, что это был за взгляд! Взгляд сбившегося с пути, заблудившегося в открытом море морского волка. Он смотрел на нас с такой надеждой: мол, составьте мне пару, иначе у меня ничего не получится. И мне не найти твердую почву под ногами. Опору. Мы стояли абсолютно неподвижные, и было непонятно, кто из нас изображает, а кто повторяет изображение. Абсолютное безволие.
Из нарколечебницы ехали на маршрутках. Жан и Рауль читали надписи на стенах домов: «Смерть», «Месть» и т. д. Я сам рисовал на пыльном стекле «смерть» и все думал, думал. Мог ли тот парнишка в лечебнице быть Эриком? Голос похож, манеры другие.
Нет, не мог. Чтоб Эрик назвал себя грязным? Да он самый чистый, самый светлый, самый умный и, опять же, кандидат в мастера спорта по шахматам. Нет, такие туда не попадают.
После лечебницы отмывались всем миром. Я три часа лежал в ванной с горячей водой. Хотелось стать чистым.
Просто дикое желание стать чистым. Как будто ты попал в религиозную секту. Но странное дело, после встречи с очистившимися от наркотиков стать более чистым уже не представлялось никакой возможности. Разве что навсегда перестать смотреть на женщин.
От горячей воды поры на пальцах, на ступнях распухли так, что стали походить на вены. Я потянулся к щетке с железной щетиной. Затем стриг ногти на руках и ногах, попутно изображая различные морские фигуры. Кораллы с переплетными ветвями. Но все равно мне не удалось почувствовать себя хоть сколько-нибудь чистым, скорее наоборот. Уже вытираясь полотенцем, я ощутил, что под мышками у меня снова успели появиться капли пота. Нет, стать чистым с таким телом невозможно. Недаром они пишут на стене: «Смерть».
Глава 18
Плескавица и плескарница
Спал Петр плохо. От постоянного тарахтения голова гудела. В Приштине у каждой таверны и каждого постоялого двора неминуемо тарахтел бензогенератор. А тут еще душераздирающие сирены. Отель, в котором они остановились на ночь, находился напротив краснокирпичной городской больницы. Опять «скорая помощь»? Или уже полиция?
Первым делом решил выглянуть в окно. Не угнали ли Жоржика? Нет, не угнали. А вот капот открыли и сняли медные клеммы. Хотели разобрать на части, но поняли, что генератор слабенький. Оставили в покое.
Накинув ветровку, Петр выскочил на свежий утренний воздух. Уже стоя на улице, он видел, как из «скорой помощи» выкатили носилки. Три небритых бугая-доктора в белых халатах сопровождали «катафалку» до самых дверей приемного покоя. При этом один сжимал в руке походивший на большую аптечку контейнер. В какой-то момент под порывом неуклюжего ветра простыня на теле задралась, и Петр увидел бледное лицо Черного Горана.
Толпа зевак ахнула. Страна маленькая, и люди здесь знали друг друга в лицо. Накануне вечером Петру рассказали историю о том, как из монастыря у Призреня, опутанного колючей проволокой, вышел один бедный юноша. А вечером его нашли уже без внутренних органов. Значит, этим угодившим в концлагерь мира бедолагой и был Черный Горан.
От пережитого шока Петру подурнело. Он представил, как убийца, ударом ножа разрубая гордиев узел сердца Горана, рассекает очень прочную и эластичную мышцу миокард, растаскивает холодным лезвием два предсердия и два желудочка, отчленяет вену и артерию. Из разверстого живота вытаскивают поджелудочную и печень. А где же в это время был Бог, который ближе к сердцу, чем яремная, и теплее, чем печка?
Или сердце Горану изверги все-таки оставили, вырезав почки и селезенку? Петру было важно узнать об убийстве Горана как можно больше, но в больницу его не пустила охрана.
Вернувшись в отель, обессиленный Петр уселся на кровать. Руки лямками повисли вдоль тела. Из окна двухместного номера открывался унылый вид на улицу с параллелепипедами кирпичных зданий. Исторические постройки снесли и построили улицу в стиле Среднего Запада. Бары, парикмахерские, зубные кабинеты.
Петр представил, что имплантанты и коронки, и накладные волосы-шиньоны в этих заведениях тоже сняли с убитых – его внутренне передернуло. Сразу, несмотря на пригожую погоду, расхотелось гулять по Приштине.
– Поехали отсюда! – нашел свою причину Давид. – Уж больно подозрительно это раздолбанное и американизированное Косово.
Границу с Черногорией пересекали спустя пару часов.
– Почему у вас не стоит штемпель въезда в Косово? – спросил пограничник, разглядывая паспорта.
– Не знаю, наверное, забыли поставить.
– Вообще-то, – обиженно сказал пограничник, – Косово, как и Черногория, уже независимые государства. Пусть маленькие, но независимые!
