меня, но спокойно воспринять весть о попытке физической расправы они уже не смогут, – на голубом глазу пишет Ельцин в “Исповеди…”. – В знак протеста мог остановиться Зеленоград, а там большинство оборонных, электронных и научных предприятий, остановился бы Свердловск, а там еще больше военных заводов, остановилось бы пол-Москвы… И после этого, в связи с забастовками на стратегических предприятиях, в стране вводится чрезвычайное положение. Начинается “вечный и идеальный порядок”».

Спасибо вам, Борис Николаевич! Низкий земной поклон! Если б не ваша ленинская скромность, страна непременно была бы ввергнута в пучину путча.

Это, оказывается, так легко – совершить ползучий переворот. Кинули депутата в подернутый ряской прудик, и дело с концом.

Непонятно лишь, почему злодеи эти остановились на полдороге. Что мешало им окунуть Ельцина снова? Или вовсе – отравить угарными газами, уколоть ядовитым зонтиком, бросить в клетку к голодным хищникам, раздавить башенным краном; да мало ли вариантов. Когда на кону стоит судьба страны и всего человечества, любые средства хороши.

«Конечно, если бы захотели Ельцина по-настоящему угробить, угробили бы элементарно, – походя замечает на сей счет его помощник Суханов, – Борис Николаевич был почти беззащитен, но при этом надо учитывать два обстоятельства. Во-первых, мой шеф везунчик и, во-вторых, физическое его устранение всколыхнуло бы всю Россию, что вызвало бы непредсказуемые последствия».

Похоже, Суханов «Исповеди» своего патрона не читал. Откуда ему было знать, что именно этого – «непредсказуемых последствий» – как раз и добивались коварные демоны из Кремля и с Лубянки…

…Борис Николаевич напрасно мандражировал. Эта скандальная история не только не убавила ему популярности, а совсем наоборот.

Ельцина стали любить еще сильнее. «Мокрое» дело широко шагнуло в народ, о нем слагали анекдоты и даже поэмы.

Например, такие:

Так что своей последующей карьерой Ельцин отчасти обязан и этому таинственному заплыву.

Борис Николаевич находился тогда в зените своей славы, и любой выпад против него восторженная публика воспринимала как личное оскорбление. Даже если б застукали его в момент, когда разрывал он кладбищенские могилы, все равно списали бы это на злые козни Кремля.

«Лично я слышал до полусотни различных версий “покушения”, – пишет Суханов, – в которых были замешаны не только его недоброжелатели, но и хорошенькие обольстительницы, ненавидящие его гэбисты и даже пришельцы с летающих тарелок…»

К этой полусотне можно добавить и еще одну, не менее звучную. Якобы из Раменок он отправился в гости к Рыжкову, но неожиданно застал там Горбачева. Титаны повздорили и Ельцин был окачен водой из брандспойта…

Это еще доктор Геббельс сказал: чем чудовищней ложь – тем легче в нее верится…

Несмотря на обилие вариаций и версий, правды об осеннем падении мы не узнали до сих пор. Лично мне наиболее правдоподобным кажется совершенно иное объяснение, до сегодняшнего дня не звучавшее ни разу.

Впервые я услышал его от Льва Демидова, бывшего доверенным лицом Ельцина в трех выборных кампаниях (1989, 1991, 1996).

Демидов тоже присутствовал на эпохальной встрече в Раменках. Он хорошо помнит, в каком возбуждении Ельцин вышел из зала. Вся машина была завалена цветами. Его только что не качали на руках.

«Он шел и думал: как же так! Народ меня обожает. Я – самый популярный человек в стране. А Горбачев – не ставит и в грош.

И вот эта жалость к самому себе, неудовлетворенность амбиций и могла толкнуть его на неожиданный поступок: сымитировать собственное покушение, чтобы привлечь к себе повышенное внимание. Учитывая его склонность к суициду, Ельцин вполне мог попросту залезть в реку, а потом придумать историю про таинственных злоумышленников и пыльный мешок».

Если принять эту неожиданную версию за основу, все окончательно встает на свои места…[12]

«Мокрый» скандал был вовсе не первой попыткой Горбачева дискредитировать своего ненавистника в глазах народа. Но все потуги его – ладно бы – просто оканчивались бесславно. Они еще и прибавляли Ельцину славы и признания.

Подобный феномен в политике не новость. Если власть непопулярна, все, что делает она – заранее играет против нее самой. И чем сильнее эта власть топчет какого-нибудь ослушника, тем лишь ширится его авторитет.

В новейшей российской истории таких примеров можно вспомнить с избытком. Например, красноярский бизнесмен Анатолий Быков (он же Толик Бык), выигравший выборы, сидя в тюремной камере. Или – нижегородец Андрей Климентьев, по кличке Прыщ.

Уж как не изгалялись над ним, в каких только смертных грехах не обвиняли, но с каждым разом Климентьев лишь набирал голоса новых сторонников. Дважды снимали его с выборов в Госдуму, после