Исви старался смотреть вперед, но его глаза нет-нет да натыкались на подсыхающий след, оставленный его плевком на стекле. Кровь. Это ЕГО кровь, и ему, как никогда, было жаль себя. Так жаль, что хотелось кричать до хрипоты, обрывая голосовые связки. А еще больше ему хотелось к Ордо… И пусть она сейчас совсем не та, что была раньше, он по-прежнему любил ее. Что бы она ни сделала, какую бы она ни причинила ему боль, он любит ее. И если она снова… что ж, он умрет вместе с ней. Наверное, так будет лучше для всех.

Краем уха он слышал, как о чем-то спорили белые мужчины, но он не понимал, о чем идет разговор. Хотя, следуя логике, круг тем для разговоров в их сложившейся ситуации должен быть весьма ограничен. Наверняка первый волнующий их вопрос – это куда они плывут, второй – как скоро приплывут. Собственно, все.

Ему стало смешно. Какие же они глупые! Если бы они знали, с какой целью их втащили к нему на судно! Если бы они знали, что, останься та девчонка жива, их вряд ли подняли бы на борт! А если бы и знали, ЗАЧЕМ они здесь, то наверняка бы с радостью остались в океане, ожидая следующий корабль. Или проголодавшихся маго, это уж как повезет. Впрочем, второй вариант развития событий был наиболее вероятным, так как суда в эти воды почти не заходят.

Он чувствовал, что все пошло наперекосяк с самого начала. Уже тогда, когда Исви увидел их на берегу, он понял, что случилось что-то не то. А уж после смерти той девчонки и вовсе возник вопрос о целесообразности их дальнейшей поездки. Но Айс, невзирая ни на что, этот упрямый осел, все медлил, а потом эта мелюзга заприметила в воде людей… И, судя по всему, Айс воспрянул духом. Он и это отродье дьявола. Надо же было случиться такому совпадению!

Как же он устал от всего этого!

Исви ненавидел Айса, ненавидел этих белых, ненавидел свой безобидный катер, ненавидел место, куда направлял этот катер, но больше всего ненавидел себя за то, что в один прекрасный день решил довериться Айсу.

Он с удивлением открыл для себя, что ему искренне жаль этих ничего не подозревающих белых людей, хотя слова «жалость» и «сострадание» были ему всегда чужды. Исви был закостенелым материалистом, но он верил в то, что работает. А то, что делал Айс, еще как работало, и делал он ЭТО филигранно. Разве что последствия…

«Поворачивай», – внезапно прошептал в его мозгу голос Ордо. Это было так неожиданно, что Исви дернулся назад, чуть не вскрикнув. Носоглотка снова наполнилась соленой кровью, и он принялся отхаркивать скопившуюся вязкую массу, попутно заметив, что уже весь пол рубки залит кровью. Еще бы, он совсем забыл про рану на ноге, нанесенную Айсом! Лучше бы он убил его!

«Домой», – вновь услышал он тихий голос жены, едва различимый, как дуновение ветерка.

Исви взглянул на Айса – тот все так же полулежал на палубе, подперев голову рукой, с мечтательным выражением уставившись в небо.

(Домой.)

– Увайфи, – проговорил он. Домой.

Покрытая царапинами рука машинально легла на пульт управления. Он прикрыл глаза, и воображение моментально нарисовало образ Ордо, его преданной и верной супруги. Она держала его за руку и смотрела ему прямо в глаза.

Тем временем Эд предпринял еще одну попытку разговорить Сему. Последний, в отличие от всех, был единственный, кто не стал раздеваться, когда их подняли на борт, и напрасно Эд уговаривал его снять одежду, наглядно показывая на собственном примере. Сема уперся как баран, испуганно тряся головой, будто над ним собирались совершить групповое изнасилование. Поэтому его шмотки и обувь сохли прямо на нем.

– Где твой дом? – медленно, по слогам произнес Эд, усевшись перед слабоумным.

Сема чуть наклонил голову и, счастливо улыбаясь, стал выжидательно смотреть на него, как если бы Эд был телевизором и с минуты на минуту начнется какой-то захватывающий мультфильм.

Эд повторил вопрос. Улыбка Семы стала шире, а из уголка рта показалась слюна. Вячеслав хохотнул. Эд терпеливо вздохнул и спросил в третий раз. Сема пустил пузырь изо рта, затем наклонил голову в другую сторону и вдруг громко пукнул.

– М-да. Охренительный у вас диалог получается, – заметила Катрин, не без интереса следившая за потугами Эда.

– И главное, содержательный, – посмеиваясь, добавил Вячеслав. – Наверное, он ответил Эду: «Добрый день, месье, я из Парижа».

– Замолчите, – не меняя размеренно-ласкового тона, приказал Эд.

– Эд, узнай у него, не он ли слал мне фотки, – продолжал веселиться Вячеслав. – Если он рыгнет – значит, нет, ну а если нассыт в штаны – тогда это он. И мне придется его убить, хе-хе.

– Откуда ты? – после некоторой паузы снова поинтересовался Эд.

– Ма-ма. Ма-ма, – вдруг отчетливо сказал Сема. – Те-лять. Ма-ма те-лять Се-ма.

На его глазах выступили слезы.

– Ты потерял маму? – спросил Эд. – Ну же?

– Се-ма ле-тить. Ле-тить. Е-хать сю-да, – с неимоверным трудом выговорил Сема.

– Так. Ты ехал сюда лечиться? Правильно?

Сема энергично закивал головой.

– Е-хать Се-ма. Ма-ма Се-ма. Се-ма те-лять. Се-ма гу-лять. Каля-бля пать.

– Еще раз, – наморщил лоб Эд.

– Пать, – пояснил Сема и, приложив к щеке сложенные ладони, закрыл глаза и изобразил храп. Катрин невольно улыбнулась.

– Ты потерялся, а потом уснул?

– Пать. Каля-бля.

– Ты уснул на корабле? Том самом, Папаши Дриппи? – догадался Эд.

Сема широко улыбнулся. Его чистый, абсолютно ничего не выражающий взгляд с детской непосредственностью блуждал по палубе.

– Как же тебя занесло туда? – с изумлением спросил Эд – он все никак не мог взять в толк, каким образом этот бедняга очутился в трюме катера Папаши Дриппи.

– Ма-ква, – с гордостью сказал Сема и вытащил из ноздри засохшую козявку. Внимательно исследовав ее, он стал бережно засовывать ее в ухо.

– Эй, не надо! – Эд, поморщившись, ловким движением пальцев выхватил Семино «сокровище» и щелчком ногтя отправил ее за плечо. Сема скривил губы, словно собирался заплакать, но тут же улыбнулся.

– Значит, ты из Москвы, – уточнил Эд, вытирая об шорты пальцы.

Сема хитро прищурился, и вдруг лицо его побагровело, и он надул щеки.

– Это еще что? – озадаченно спросил Вячеслав. – Готовится перднуть погромче? Наверное, он собирается сделать важное официальное заявление.

Вячеслав отчасти оказался прав. Сема, приподнявшись, с шумом выпустил воздух и пукнул. Буквально через минуту в воздухе поплыл резкий запах, характерный для экскрементов. Валик покрутил носом и, покраснев, отошел в сторону.

– Заткните жопу этой вонючке, – возмущенно сказал Вячеслав. – Фу, да он обделался!

Катрин легко вскочила на ноги и растерянно смотрела на Сему, который улыбался как ни в чем не бывало.

Эд усмехнулся.

– Тебе приходилось менять памперсы, Слава?

– Нет, – с достоинством ответил Вячеслав. – Мария Бравлина не рожала меняльщиков памперсов. Я не впрягался в няньки этому пердящему идиоту и не собираюсь убирать за ним говно.

– Да я и не прошу тебя об этом.

Видя, как Эд начинает раздевать умалишенного, который, кстати, на этот раз совершенно не сопротивлялся, Вячеслав присвистнул и покрутил у виска пальцем:

– Эд, ты, в натуре, сам чокнулся!