Богдан узнал, что убежать не дал ей настоявший пойти в главный зал мальчик, горевший желанием увидеть все красоты небесного устройства.
А может, и не только этим желанием. Никто никогда этого не узнал.
Их внезапно вынесло друг на друга, и оба замерли, словно окаменев. Потом Бибигуль, ровно и в первый раз, дернулась было в сторону, чтобы уйти и покончить наконец с этими обжигающими встречами; но Непроливайко сделал шаг к ней – и она снова замерла, глядя на него испуганно и… и помраченно, завороженно, как, верно, трудники «Персикового источника» глядели на своего Дарующего счастье наставника, равного Небу.
А он, как помраченный, глядел на нее – и сделал еще шаг. Маленький-маленький.
И она шагнула ему навстречу.
…Нашпигованный хлесткой снежной крупой темный ветер, бивший с севера весь день, к вечеру затих. Богдан в расстегнутом тулупе, с непокрытою головою спустился с крыльца и, набрав полные пригоршни сверкающего в лучах фонарей снега, окунул в него горящее лицо.
Народ, оживленно переговариваясь, смеясь, даже кое-где напевая, расходился. Скрипел свежий снег и слева, и справа; и на запад, и на восток разбегались свежепротоптанные тропки и цепочки следов.
– Вот они, – тихо сказал Баг, тронув друга за плечо. Богдан обернулся; с его бровей, подтаивая, падали крупинки снега. Вынул из кармана минутой раньше аккуратно уложенные туда очки и торопливо пристроил их на носу.
Держа мальчика за руки с двух сторон, от главных врат планетария медленно спускались по дощатым ступеням робко счастливая Бибигуль и недоверчиво счастливый Непроливайко.
Мальчик сиял. Он старался держать себя в руках, он напускал на себя сдержанность и даже суровость – но он сиял, и это было заметно хоть с горы Тайшань, хоть с околоземной орбиты.
Перед Багом и Богданом троица остановилась. Мальчик, которому мама давно представила человекоохранителей как своих старых знакомых, уже не мог сдерживаться больше. Ему позарез надо было с кем-то поделиться.
– Это мой папа, – громко сообщил он.
– Как замечательно, – не сговариваясь, хором ответили ечи.
– Он великий космонавт, – сказал мальчик. С гордостью покосился на отца. – Я буду, как он. Великим космонавтом.
Глядя на него, в это нетрудно было поверить.
Мальчик аккуратно вынул одну свою руку из маминой ладони и назидательно выставил указательный палец в сторону отца.
– Но раз уж ты там живешь, денег нам все равно, пожалуйста, не присылай больше, – сказал он вежливо, но твердо. – Мы сами.
– Я понял, – дрогнувшим голосом ответил Непроливайко.
Освободившейся рукою Бибигуль несмело, чуть скованно погладила искрящееся от снежной пыли плечо звездопроходца. Тот повернулся к ней, и они понимающе переглянулись, разом будто помолодев на полтора десятка лет.
СПИСОК РЕКОМЕНДОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Категории буддийской культуры. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2000.
Китайская геомантия. Сост., вступ. статья, пер. с англ., комментарии и указатели М. Е. Ермакова. СПб.: Петербургское Востоковедение, 1998.
Море значений, установленных святыми. Факсимиле ксилографа, изд. текста, предисл., пер. с тангутского, коммент. и прилож. Е. И. Кычанова. СПб.: Петербургское Востоковедение, 1997.
Примечания
1
Дошедшие до нас списки «Лунь юя» («Суждений и бесед») насчитывают двадцать глав. Двадцать вторая глава, представлявшая собою, по свидетельству некоторых древних комментаторов, квинтэссенцию конфуцианской мудрости и написанная Учителем собственноручно за несколько месяцев до кончины, считалась утерянной еще во времена царствования Цинь Ши-хуанди (221 – 209 гг. до н. э.), во время его знаменитых гонений на конфуцианскую ученость и культуру. Однако мы не исключаем, что в руки столь пытливого исследователя и неистового коллекционера, каким был X. ван Зайчик, каким-то образом мог попасть текст драгоценной главы. Его домашняя библиотека до сих пор закрыта для посторонних, и лишь правнуки ученого посредством весьма длительных и утонченных процедур ежедневно оспаривают друг у друга честь стирать с ксилографов и свитков пыль – и не пускать к ним чужаков.
2
Данный пассаж, как уже наверняка догадались постоянные читатели X. ван Зайчика, снова взят автором из легендарной XXII главы знаменитого 'Лунь юя'. Он весьма труден для понимания и особенно – перевода. Прежде всего следует иметь в виду, что слово, которое здесь мы переводим как 'дыхание' (ци), в китайском языке имеет куда более широкий спектр значений, чем в современном русском; хотя в исконном смысле русского 'дыхания' присутствуют, пожалуй, все оттенки китайского ци: тут и вдохновение, тут и
