Последним аккордом в этом в этом удивительном действе стало появление исполинских фигур Каллиопы, Георгия и Василь Васильевича, мерно ступающих по неровной, бугристой поверхности станции. Неожиданно они всплыли и не спеша облетели ту часть станции, где располагался главный причал. Каллиопа что-то походя сеяла. Георгий вскинул двуручный меч и с размаху вонзил его в тело станции.

Приводной комплекс вздрогнул, мелкие волны озноба пробежали по многокилометровому корпусу, с него посыпались осколки и набирая скорость, поплыли в сторону Дауриса.

— Ее заколдовали и запечатали, — сообщил вернослужащий. — Каллиопе именем галактического синклита было назначено совершить последний обряд. Никому теперь нет доступа на приводную станцию. Георгий и Фавн — свидетели.

— Так вот почему попечитель доставил их сюда! — догадался я.

— Конечно, но перво-наперво помочь тебе.

Неожиданно голом его изменился, приобрел уже знакомую мне напористую властность.

— Свою задачу ты выполнил. Ты неплохо потрудился, Серый. За это тебя ждет награда.

— Это вы, ваше попечительство? — голос мой задрожал от возмущения. — Это вы позволили бросить в пасть Черному гарцуку двенадцать невинных душ.

— Перестань, Володя. Их имена не будут забыты или народ хордов вновь подвергнется испытаниям.

— Но я полагал, что запустив нейтринные сущности в плоть фламатера, я обессилил его. Или я промахнулся?

— Нет, ты попал в цель. Но хватит о свихнувшемся звездолете. Теперь, волчара, пришел черед ковчега! — он помолчал, потом добавил. — И не осуждай меня пролитием крови. Так было и так будет, пока все мы: и Хорд, и Даурис, и Таврис, и Земля, и Сатурн, и Солнце, и ядро Галактики не обретут разум и веру. Пока не сольются в едином, страдающем и ликующем, хороводе согласия. Кстати, приятель, сколько чудес я навидался в пространстве, но такой диковинки, как голубое небо, не встречал нигде. Это просто прелесть! Вам бы жить и жить в мире…

— Что же там творится на Земле? — спросил я. — По-прежнему кровь друг другу пускают?

— Не то слово… — после короткой паузы признался попечитель, — но об этом после.

Я помолчал.

Сколько сил и страсти я вложил, описывая губошлепам райскую планету, где, как мне верилось, наступили тишь и благодать. Ведь над нами всеми сияло редчайшая диковинка во вселенной — голубое небо. Одно на всех, голубиной святости, лишенное разноцветья. И под таким небом мы уже которое тысячелетие режем друг друга, твердим одно и то же: это мое и это мое. Я впервые до душевной боли задался вопросом — чем же наградил я поселян? Будущими религиозными войнами, когда брат пойдет на брата, посмевшего иначе именовать нерукотворный ковчег? Посмевшего проводить по лбу левой, а не правой рукой?

Что ждет теперь хордян?

Нашествия орд, преследование всякого, кто посмеет думать иначе? Неужели они тоже когда-нибудь примутся жечь ведьм, еретиков, схизматиков, язычников? Крушить города, бить ручных летающих зверюшек по головам? Убивать и каяться, зверствовать и лицемерить?.. Мне больно было касаться этой темы, оставим ее на потом.

В следующий момент до меня дошло, что попечитель поздравляет меня с очередным званием. Теперь я галактический хранитель.

— Так постановил Синклит, — заявил попечитель. — Следующим пунктом послания устанавливается ответственность Каллиопы за Землю и Хорд. Теперь ей звание не сольветера, но мать. Ей придется насадить среди губошлепов культ красоты, плодородия и материнской любви. Но это потом, а пока нас ждет ковчег. Потом можно подумать и о возвращении на Землю.

— Все-таки заслужил? — ехидно спросил я.

— Заработал, — ответил попечитель.

— Какую же награду я заслужил?

— Взгляни…

Передо мной на уровне груди возникло что-то, напоминающее саркофаг. Небольшой, с полметра длиной пенал, накрытый прозрачной крышкой. В пенале — часть пятипалой руки, запечатанной в черную оболочку. Я сразу узнал ее. Это была моя рука. Видно, оберегавшему меня в сражении при Сатурне скафандру по имени «Ноев ковчег» удалось спасти часть моей плоти.

— Это я нашел в окрестностях Сатурна, — объяснил попечитель. — Часть генной структуры сохранилась, так что ты, Володя, имеешь возможность вновь воплотиться не в чье-нибудь, а в свое первородное тело.

Рукотворный ковчег, над созданием которого так долго и упорно трудились хорды, оказался средних размеров искусственным планетоидом, упрятанным в астероидном поясе. Когда-то архонты возвели его, чтобы защитить свою индустриальную базу на Хорде от испепеляющих лучей Дауриса-Тавриса.

На первоначальном этапе раскольники с его помощью охраняли гигантскую строительную площадку от межзвездных наблюдателей ортодоксальных ди. С той поры, как на планете были возведены Рииха Борсалос, Лераад, Фрекки, когда на полную мощность заработал Стильмачез, ковчег превратили в жилую зону, а в эпоху гражданских войн также в лечебный и оздоровительный центр.

Когда же архонты сгинули, их наследники-губошлепы, со временем добравшиеся до ковчега и обнаружившие архивы исчезнувших хозяев, с упорством обреченных начали вгрызаться в эту заповедную территорию. За несколько сотен лет губошлепы мало преуспели в овладении тайнами галактической цивилизации, разве что сумели разобраться в принципах работы некоторых частей планетоида, на котором они в случае возвращения архонтов мечтали всей расой сбежать из цепких объятий Дауриса-Тавриса, да пополнили запасы оружия, хранившиеся в подземельях горного кряжа Рииха Борсалос.

Чтобы завершить историю ковчега, мы с Быстролетным первым делом наполнили внутренние объемы ковчега мириадами мелких нейтринных сущностей, пробудивших у работавших там и лишенных прежней памяти губошлепов способность видеть сны.

Никакое другое средство не могло вернуть им память. В любом другом случае, открой им глаза, укажи на прошлое, дело могло кончиться массовым психозом. Когда во время ночного отдыха у собранных на ковчеге специалистов начали возникать картины их пребывания в инкубаторах, воспоминания о мамках, забытых соплеменниках, дело едва не дошло до бунта. Только благодаря помощи апостолов, сумевшим успокоить несчастных, объяснить, что нет больше Черного гарцука, и их сны — это только их сны, что теперь по ночам каждый может жить своей, отличной от других жизнью, отвернуться в нее, напряжение спало. Теперь по окончанию рабочих смен обслуживающий персонал поголовно собирался послушать сказки. Затем последовал декрет Третьего столпа, разрешающий всем, кто пожелает, возвратиться на родину.

Скоро начался исход. Отказывавшимися вернуться на родину целеустремленными инженерами, а также до конца приверженными долгу занялся Быстролетный. Он построил для них обитель, в миниатюре напоминающую прежний ковчег. Пусть копаются, сколько хотят…

В самый разгар зимней стужи, когда Даурис и Таврис окончательно скрылись за горизонтом и над северным полушарием Хорда безраздельно засияли звезды, на планете наступил день великого торжества, приуроченный к празднику, посвященному новому поколению Героев.

Наступило обещанное Третьим столпом чудо.

В ясном, насквозь прозрачном небе вспыхнула новая звезда. Петр и Павел объявили, что сам великий ковчег, творимый руками многих миллионов хордов, уверовал в нерукотворного Творца и вознесся к нему. Он исчез в благодатном светоносном потоке, которым Создатель одарил поселян без различий разрядов и мест проживания. Одарил беглецов и провокаторов, инженеров и работяг, крестьян и воинов, вожаков и ведомых, старцев и молодых птенцов. Каждому досталась часть светоносной силы, в которую обратился прежний повелитель. Теперь хорды могут безбоязненно смотреть на звезды.

Они — частичка той же животворящей силы.