борту. Просветлело лицо Огуста, до той минуты испытывавшего жуткое напряжение и тянувшегося в струнку. Страж Туути, большой любитель сказок, принялся настукивать торцом копья о палубу, матросы- дьори, не обращая внимания на стариков, капитана и чиновника, бросились к парню, принялись обнимать, наперебой целовать его и почесывать по спине. При этом все начали выкрикивать: «Прощен! Прощен!»

У меня сердце забилось при виде подобной, свойственной курятнику простоты. Их радость напомнила мне безумные скачки футболистов, поздравляющих игрока, забившего гол. Даже Дуэрни одобрительно глянула на него и чуть покраснела.

Этта, перехватив ее взгляд, неожиданно сделал сальто-мортале и чуть не спрыгнул в море. В этой истерии было что-то обезьянье, обижающее человека, но и меня, испытывавшего некоторую неловкость от подобной бесшабашного веселья, захватила волна всеобщей радости. Я с удовольствием хлопнул Этту по спине, потом с невыразимым, исконно хордовским наслаждением почесался спиной о грот мачту.

Вечером, когда нетерпеливые слушатели собрались возле бухты каната, я поведал им жуткую историю о губошлепе Данко. Тот ради спасения большого отряда мастеровых, отправлявшихся на турбодизельный завод, вырвал сердце из груди и указал путь к обильным плодами пальмовым рощам.

Ночная вахта мне выпала в компании с Туути, более других горевавшим о безвременно погибшем Данко. Этот поступок заставил его задуматься о несовершенстве губошлепной натуры.

— Сердце, брат, не восстановишь, — сетовал он. — Нет, чтобы ухо оторвать! Или палец. Через месяц отросли бы, и ладушки.

— Они такого освещения не дадут, чтобы всему народу, — возразил я. — Разве только у себя под ногами. В таком положении жалеть не приходится. Сердце, оно, знаешь, как ярко пылает!

— Это верно, — вздохнул страж. — Все равно жалко парня, ему жить да жить. Он, верно, был из когорты наших Героев?

Я поинтересовался, кто такие, эти герои?

— Наши Герои?.. Ну, ты даешь, знахарь! Это, приятель, славнейшие из славных. Слыхал о преисподней?

Я отчаянно почесался под коленом.

— Да будет тебе известно, — назидательно объяснил Туути, — что преисподняя, или ворота в бездну, лежат в высоком мире. Дышать там нечем, — сурово добавил он. — Там, за пределами Хорда, начинается опушка, а за ней дебри, а в дебрях живут хищные звезды. Не дай ковчег, к ним в зубы попасть. Сожрут заживо… Так, по крайней мере, нам объясняли в инкубаторе.

Он ткнул скрюченным пальцем в небо.

— Жуткое, должно быть, место. Там, на опушке, в черном провале между Даурисом и Таврисом, они и залегли, наши-то герои. Ждут-дожидаются, когда раздастся мрак, и Черный гарцук нацелится нырнуть в наш мир. Тут герои и вцепятся в него. Руки свяжут, на ноги цепи — так обработают, что любо-дорого. Рад бы вырваться, да силенок не хватит. Посадят его в огненную яму — там и сиди! Никогда ему больше не повстречаться со своими собутыльниками-звездами, не разбойничать во мраке, не властвовать над Хордом и добрыми поселянами. Таких людей, как наши герои, можно только уважать. Только какому-нибудь Черному гарцуку придет на ум навестить нашу землю, они уже тут как тут. Герои всегда на посту.

Не то, что мы в нижнем мире.

Порой, поверишь ли, знахарь, присматривая за тобой, просто падаешь от усталости. Правда, спим мы чутко, чуть где какой шорох, сразу копье на изготовку. Я, например, так наловчился работать копьем, будь ты хоть самый прозрачный из всех прозрачных, смерти не избежать. Хоть черный день, хоть светлый, мне все одно, у меня зрение на все сто. Я и в инфракрасном диапазоне предметы различаю! Так что ты примечай, знахарь… Жаль, что за славными, которые охотятся за Черным гарцуком, мне не угнаться, они на семь пядей под землей видят. А ведь и меня сватали в их ряды. Не подошел, — огорченно закончил он. — Экзамены завалил.

— Послушай, приятель, я не понял, так прилетал Черный Гарцук в наш мир или нет?

— Было дело, — кивнул охранник.

— Когда же это случилось?

Страж вскинул голову, принялся шевелить губами.

— Сейчас соображу… Когда, спрашиваешь, прилетал? Всегда. Как только появится, его сразу спеленают, и если вновь появится, тоже спеленают, только держись. Они всегда на страже, славные. Не нам чета!..

— То есть, когда-то в преисподней появился Черный гарцук, и наши доблестные славные сразу скрутили его. Я правильно излагаю?

— Точно так.

— Теперь они сидят в засаде возле этой самой преисподней и в случае появления следующего Черного гарцука сразу навалятся на него и посадят под замок?

— А я о чем?..

— Любого незваного гарцука ждет та же участь?

— Верно! — обрадовался страж.

— Что представляет собой Черный гарцук? Как он выглядит?

Туути пожал плечами, и в следующее мгновение сзади неожиданно послышался тихий старческий голосок.

— Он похож на рыбу с лапками, при этом черный донельзя. А вот что представляет собой это чудовище, с этим сложнее.

Я обернулся и увидел одного из стариков, сопровождавших Дуэрни. Этого, кажется, следует называть Ин-ту. Или Ин-се?.. Как бы впросак не попасть, ведь они так похожи друг на друга. В темноте не разглядишь.

Старец ласково улыбнулся мне и обратился к стражу.

— Ступай, Туути.

Тот отдал честь и отправился на носовую надстройку. Когда страж отошел подальше, старик подал голос.

— Спрашиваешь, что представляет из себя Черный гарцук? Это межзвездный транспортный ковчег 1 -го класса, или иначе «флааматеры». Тебе уже приходилось слышать раньше это слово?

— Да, господин….

— Тебе было велено называть меня Ин-се. Где ты его слышал?

— В канцелярии великого гарцука, победителя материка Дирах.

— Верно, Роото, а еще раньше? Ведь ты же понимаешь, что значит «раньше»?

— Раньше — это «когда-то», Ин-се.

— Глянешь на тебя, знахарь, и сердце радуется — какой же мы, поселяне, способный народ. Вот, поди ж ты, горец из беглых, род твой всего-навсего несколько поколений в горах прожил, а ты уже знаешь, что значит «когда-то». Правда, мне до сих пор таких умных встречать не приходилось. Впрочем, что это я — приходилось! Но не в горах. В подземельях Дьори, где их, чужаков, ласково пытали. Но это так, к слову… Меня вот что интересует, как ты собираешься исполнять указание гарцука? С чего начнешь агитацию за демонстрацию ковчега. Как представляешь себе ковчег? В виде летучего корабля? Или в образе чудовищной птицы с перепончатыми крыльями? Может, как-нибудь иначе?.. Знаешь, мне самому до смерти хочется взглянуть на него. Даже голова кружиться начинает. Ведь даже я, не из последних на Хорде, но ни разу не видал его. Сколько не чешись, не понуждай себя к спокойствию, к мудрой созерцательности, но натуру не переборешь. Каков он из себя, ковчег, как полагаешь, Роото? Мне вот что пришло в голову — что, если с момента встречи и лицезрения ковчега поселяне начнут отсчитывать новую эру? Скажем, эру единения с ковчегом, и с той поры пусть он будет являться каждый сезон. Или каждый год? Пусть старики рассказывают внукам о том, что им когда-то довелось воочию узреть священный образ. Тогда понятие «когда-то» обретет понятный смысл. Что скажешь, знахарь? Тем самым народ обретет еще один праздник, который будет вдохновлять на исполнение долга.

Я задумался. Пожелание, прозвучавшее в устах этого странного старика, было более похоже на руководящую установку, которой мне следует придерживаться, рассказывая сказки. Мне, как бы ненароком, было предложено изложить свое вдение летучего корабля, затем его должны утвердить наверху, после чего в своих гастрольных проповедях я должен буду придерживаться именно подобного толкования. Вот как я