не наскочив на него.

– А-а, ночной герой, – улыбнулся командир звена, ответив на воинское приветствие подчиненного. – Ну пошли.

Для получения штурмовиков на завод были откомандированы лишь сводные команды от экипажей: пилоты, штурманы, бортинженеры и по три специалиста наземного техперсонала, закрепленных за каждым бортом. Однако у половины экипажей штурманов еще не было.

Весь личный состав построился на импровизированном плацу по звеньям. Рядом с Масканиным стоял его бортинженер мичман Белевцов, сзади кондуктор и боцмана-техники Алпатов, Нор, Драновский. Справа расположились ястребы барона Топоркова – еще одного пилота из его звена, слева орлы барона Тулукова. Перед строем медленно выхаживал Артемов, осматривая всех и каждого, застывших по стойке 'смирно'. Личный состав его собственного экипажа, построенного на правом фланге, возглавлял его штурман.

– Равняйсь!… Смир-рНО!! – раздалась команда. Артемов назидательно расстрелял глазами провинившихся этой ночью и прогремел: – Лейтенантам Масканину, Бобровскому и Чепенко я объявляю выговор без занесения в послужной список… и лишение премиальных, если они их заработают. Напоминаю всему личному составу третьей эскадрильи, присутствующему здесь, о необходимости соблюдения воинской дисциплины не только в служебное время, но и в свободное.

Комэск усмехнулся и продолжил:

– Теперь о приятном, господа. На площадке 'тридцать шесть' нас уже дожидаются десять новеньких кораблей. Скоро нас туда подбросят специально выделенные гравитолеты. Так… Принимать борты не спешить. Внимательно и тщательно проверить работу всех систем, подсистем, узлов, пройти все стендовые опробования. Никто нас в шею не гонит. Только действительно удостоверившись в нормальной работе всего что нужно, можете докладывать по команде, – он сделал еще несколько шагов вдоль строя и остановился. – И последнее. Со мной только что связался дежурный по штабу бригады и сообщил, что из Миды к нам направлены пять недостающих штурманов. Так что, со штурманами у нас теперь полный порядок. Комплект. По прибытию, они незамедлительно приступят к выполнению своих обязанностей. Это все. Вопросы есть? Вопросов нет… Р-разойдись!

Мало-помалу, окутавший землю туман таял. Желтый диск орболского светила вышел из-за горизонта целиком, разгоняя лучами последние влажные клочья. Утро вступало в свои права.

Только теперь стали видны не замечаемые до этого бесконечные потоки тяжелых грузовых гравитолетов и гравиплатформ. Стали заметны разбросанные на огромной территории ангары, административные строения, цехи, склады всевозможные доки. Завод жил своей жизнью, днем и ночью производя смертоносную продукцию. И то, что было видно – это лишь ничтожная часть завода. Его сердце, его производственные мощности располагались глубоко под поверхностью земли, где существовал своеобразный подземный город из лабиринтов секций, уровней и ярусов.

Масканин был восхищен. Несколько долгих минут он просто смотрел на свой штурмовик, выкрашенный заводской серо-матовой краской, покоящийся на площадке на шести мощных опорных стойках. Бортинженер и наземные специалисты уже пробрались внутрь, а он все еще не мог отвести восхищенного взгляда. Да, корабль относился к малым звездолетам. Верно, что он не обладал сильной защитой и большой живучестью. Верно, что тактика штурмовиков – это зачастую тактика самоубийц. Но стоящий перед Масканиным 'Вихрь-I' был последним словом в опетских разработках штурмовиков, вместившим и последние технологии, и конструкторский опыт, и гений. И в конце концов, это его первый корабль, которым он будет командовать. Его корабль.

Габаритами 'Вихрь-I' достигал в длину 110-ти метров, десяти в высоту, а если считать с башнями сверхсветовой связи и аннигиляторного орудия, то и всех четырнадцати. Он имел две палубы, разделенные на десять отсеков каждая, не считая носовых и кормовых отсеков. Для ближней дистанции вооружение состояло из носовой атомной пушки, башенного аннигиляторного орудия, двух полуутопленных в корпусе установок десятикилотонных ракет 'Шива', по три на каждую установку. Для средней дистанции имелась установка пятидесятикилотонной ракеты 'Саргамак' с боезапасом из двух таких ракет и установка стокилотонной 'Ктулу' с таким же запасом. Для дальней дистанции унифицированная установка 'Ктулу' могла быть переведена под прием трехсотшестидесятикилотонной 'Хел'. Но она же была предусмотрена и под захват почти не уступающего по длине самому кораблю контейнера с 'Немезидой' – мегатонной ракетой или 'Немезидой-А' – той же мощности, но с расщепляющейся боеголовкой. Для защиты имелись две установки противоракет 'Орнер' с запасом по четыре единицы и зенитный аннигиляторный автомат.

Масканин не торопясь обошел корабль, визуально изучая всевозможные надстройки, открытые и пустующие пока ракетные порты, осмотрел выдвинутые наружу по каждому борту гравиприводы и плавно переходящие в корму межзвездные двигатели. Сделав еще круг и встав у опущенного трапа перед носовым шлюзом, он почувствовал, что готов влюбиться в свой звездолет.

Несмотря на внешние габариты, внутри оказалось слишком мало места. Масканин протиснулся в пилотскую рубку и сел в одинокое кресло. Настало время приниматься за работу.

Первым делом он активизировал бортвычислитель и проверил его память. Потом, запустив программы всех нужных ему систем, он перевел их в тренажное положение и начал проверку, пользуясь заранее смоделированными полетными программами. Бортвычислитель, 'поверив', что корабль покинул планету, взял курс к одной из ближайших звезд. Сперва настала очередь ИККК (информационного комплекса корабля и курса), по которому Масканин определил свое положение в пространстве, направление полета, вычислил скорость. Вернее, все это сделал сам ИККК, Масканин лишь произвел стандартную процедуру проверки. Следом была проверена система отображения информации, предназначенная для выведения на голограммный экран необходимых прицельных, пилотажных и навигационных данных, которые при необходимости совмещались с фоном внешнего пространства, а также формировались сигналы знакографической информации. Следующим был проверен ППНК (прицельно-пилотажный навигационный комплекс), предназначенный для решения боевых, пилотажных и навигационных задач, объединяющий несколько информационных систем и вычислители обработки боевых, пилотажных и навигационных данных. ППНК мог осуществлять автоматизированный самоконтроль и определять отказы и повреждения вплоть до подсистемы и узла. Потом настала очередь СВЦ (системы внешнего целеуказания), которая обеспечивала пилота и штурмана информацией о координатах кораблей взаимодействующих с ними, целей (и ориентиров, если боевая задача выполняется в пределах планеты), а также осуществляла функцию обмена данными с другими кораблями.

Масканин перешел к системе управления оружием, перевел ее в тренажное положение и запустил одну из стандартных учебно-боевых программ. По началу СУО показала себя на высоте, но потом случилась одна неприятная неожиданность: отказала нашлемная система целеуказания, из-за чего Масканин был 'уничтожен'.

Сорвав с головы проклятый шлем, Масканин долго думал, куда бы его посильнее зафутболить. Остыв, он минут двадцать потратил на выяснения причины поломки и был вынужден признать свое поражение. Отчаявшись, он вызвал по внутренней связи копошащегося где-то на борту оружейника боцмана Драновского. Чтобы разобраться тому понадобилось всего несколько минут.

– Починить сможете?

– Постараемся, командир. На вид – ничего особенного.

Через четверть часа шлем был исправлен. Масканин вздохнул спокойно и заново повторил предыдущую программу. Теперь проблем не возникало. Управляющие сигналы от шлема с поворотом головы выдавались головкам самонаведения ракет. Теперь оставалось только проверить все это не в тренажных, а в реальных условиях.

Масканин вызвал на связь Белевцова, оказавшегося в одном из ближних отсеков.

– Как у вас там, мичман?

– Проверили антигравы. В порядке. Алпатов принялся за двигатели, я за ЗАГи*. Боцман Нор закончил с системой рециркуляции и регенерации воздуха, занялся сенсорами и детекторами.

– Что говорил Алпатов?

– Заверяет, что с движками все нормалек. Но на первый взгляд всегда так. На стендовых испытаниях может случиться все что угодно. Такое бывает.

– Сколько ему надо времени?

– Думаю, часа два, командир.