склонил голову в ожидании приказа.

— Мой ум в смятении, — сказала Цыси властным голосом, — я не могу забыть обещание, которое дала маме в отношении замужества младшей сестры. Месяцы идут, а я ничего не делаю. А в доме моего детства ждут и волнуются. Но к кому я могу обратиться за советом? Вчера я вспомнила, что начальник императорской гвардии — мой родич. Он может помочь мне в этом семейном деле. Вызови его.

Она нарочно сказала это перед фрейлинами, ведь у императрицы не могло быть секретов. Пусть все знают, что она делает. Отдав приказание, Цыси спокойно продолжала сидеть на своем роскошном троне, украшенном тонкой резьбой и инкрустированном бирманской слоновой костью. Придворные дамы стояли рядом, все слышали, но не выказали ни малейших признаков недобрых мыслей.

Что касается Ли Ляньиня, то он хорошо знал свою госпожу и сразу повиновался. Ничто так не гневило императрицу, как задержка в исполнении ее приказа. А что думал евнух в своей темной душе, никто не знал и никто не спрашивал. Конечно же, он помнил и другой случай, когда тоже подчинился приказанию и привел Жун Лу в покои Ехоналы. В тот день евнух провел во дворе долгие послеобеденные часы, сидя у закрытой двери и никого не пуская. Только он да служанка знали, что Жун Лу был у наложницы. На закате статный родич вышел с гордым и взволнованным видом. Они не разговаривали, Жун Лу даже не посмотрел на евнуха. А на следующий день Ехона-ла подчинилась вызову императора. И через девять лунных месяцев родился наследник. Кто знает… Кто знает… Ухмыляясь и прищелкивая пальцами, Ли Ляньинь отправился искать начальника императорской гвардии.

Если раньше Цыси принимала родича тайно, то теперь она делала это на глазах у фрейлин. Сидя на троне в большом зале дворца, она ждала Жун Лу, окруженная великолепием, которое так шло ей. Стены были увешаны свитками, позади трона стояла алебастровая ширма, а справа и слева в фарфоровых горшках цвели деревья. Маленькие собачки резвились на полу вместе с белыми котятами, и императрица, забавляясь с ними, казалась обыкновенной женщиной, которой чуждо величие. Она так потешалась над своими любимцами, что, вконец развеселившись, сошла с трона и принялась расхаживать по залу. Она похвалила одну из фрейлин за румянец, другую за головной убор, поиграла с котятами шелковым платком, но когда послышались угодливые шаги евнуха, сопровождаемые такой знакомой ей твердой поступью, Цыси поспешила снова усесться на трон и сложить на коленях руки, украшенные драгоценностями. Императрица выглядела гордо и величественно, хотя фрейлины улыбались, прикрывшись веерами.

Поджав губы, она сидела с безразличным видом, но вот ее глаза блеснули. Одетый в ярко-красную атласную тунику стражника и черные бархатные штаны, Жун Лу переступил порог зала. Он сделал девять шагов вперед и не поднял лица к императрице, пока не опустился на колени. Тогда перед тем как склонить голову, он прямо посмотрел на женщину, которую любил.

— Здравствуй, родич, — сказала Цыси приятным голосом. — Давно не виделись.

— Давно, почтенная, — отвечал он, стоя на коленях.

Она вглядывалась в него с трона, и уголки ее губ растягивались в улыбке.

— Есть дело, в котором мне нужен совет, и я тебя вызвала.

— Приказывайте, почтенная, — произнес Жун Лу.

— Моя младшая сестра выросла, ей пора замуж, — продолжала Цыси. — Помнишь этого ребенка? Помнишь это болезненное и капризное создание? Она все время льнула ко мне.

— Почтенная, я ничего не забыл, — проговорил он, все еще не поднимая головы.

Цыси извлекла из этих слов тайный смысл и спрятала сокровище в своем сердце.

— Ну вот, а теперь моей сестре пора замуж! — воскликнула она. — Девочка превратилась в невесту, стройную, красивую, а брови у нее такие же тонкие, как мои!

Она сделала паузу и указательными пальцами провела по своим изогнутым заостренным, как ивовые листья, бровям.

— Я обещала ей принца, но какого принца, родич? Назови мне принцев!

— Почтенная, — осторожно обратился Жун Лу, — кто же знает принцев лучше вас?

— Ты знаешь, — настаивала она, — потому что ты знаешь все. Все сплетни проходят через дворцовые ворота.

Цыси прервалась, ожидая ответа, но не услышала ни слова. Тут же ее настроение переменилось, и она набросилась на фрейлин.

— Уходите, уходите все, — приказала она. — Видите, при вас мой родич не хочет говорить! Он знает, что разнесете сплетни повсюду. Уходите, уходите, развесили тут уши…

Фрейлины упорхнули прочь как испуганные бабочки. Цыси засмеялась и спустилась с трона. Жун Лу все еще не поднимался с колен.

— Встань! Нас не увидят, здесь никого нет, кроме моего евнуха, а это все равно, что стул или стол!

Жун Л у нехотя подчинился.

— Я боюсь евнухов, — пробормотал он и постарался встать от своей возлюбленной подальше.

— Только не моего, — решительно возразила Цыси. — Если он предаст меня хоть словом, я отщипну ему голову, как мухе. Сядь на тот мраморный стул, — приказала она, — думаю, так будет безопасно. И не надо меня бояться. Я помню, что должна быть щедрой. Ведь у меня есть сокровище — сын, наследник!

— Молчи! — тихо проговорил он.

Цыси невинно подняла черные ресницы.

— Так кого же мне выбрать для сестры? — опять спросила она.

Застыв на краешке стула, начальник императорской стражи размышлял.

— За кого из семи братьев моего господина отдам я свою сестру? — задумчиво произнесла Цыси.

— Не подобает ей быть наложницей, — твердо заявил Жун Лу.

Цыси широко раскрыла глаза.

— Почему же, скажи. Разве я не была наложницей, пока не родился мой сын?

— От императора, — напомнил он, — теперь ты императрица. Сестра императрицы не может быть наложницей даже у принца.

— Тогда я должна выбирать седьмого принца. Только у него еще нет жены. Но он такой некрасивый. Вспомни его брюзгливый рот, маленькие тупые глазки, чопорное высокомерное лицо. Надеюсь, сестра не ценит в мужчине красоту так, как я! Цыси искоса посмотрела на родича из-под длинных ресниц. Он отвел взгляд.

— Лицо у принца Чуня не злое, — возразил Жун Лу. — А это очень важно, когда такой вельможа имеет доброе сердце.

— О, — произнесла она как можно насмешливее. — Ты считаешь это важным? В принце? Разве мало того, что он принц?

Он решил не замечать иронии.

— Думаю, этого недостаточно.

Цыси пожала плечами.

— Что ж, если ты присоветуешь принца Чуня, я выберу его и пошлю письмо маме.

Жун Лу сидел холодный и бесстрастный, не желая даже взглядом согреть ее сердце. Она рассердилась и резко махнула рукой, давая понять, что аудиенция закончена. Но расстаться с ним не было сил.

— А ты, — спросила она беззаботно, — полагаю, ты уже женат?

Жун Лу поднялся и теперь стоял напротив — высокий и спокойный.

— Ты знаешь, что нет.

— А… так ты должен об этом подумать, — от безобидной веселости лицо ее помолодело, и он увидел прежнюю Ехоналу. — Жаль, что ты не женат, — задумчиво проговорила она.

— Это невозможно, — он поклонился и вышел, ничего не сказав на прощание и ни разу не оглянувшись.

Императрица осталась одна, удивленная, что он ушел быстро, не попросив разрешения удалиться.

Вдруг покачнулась занавеска на одной из дверей. Слежка?

Она бесшумно подошла и отдернула занавеску, за которой обнаружила съежившуюся фигурку: это была дама Мэй, ее красавица, фаворитка, младшая дочь Су Шуня.