Она допила кофе, налила себе вторую кружку, почти допила и её.
Кухонные часы тикали все громче и громче, пока наконец не превратились в удары барабана, которые действовали ей на нервы.
Когда Эллен наконец-то вернулась из церкви и вошла на кухню через дверь в гараж, нервы Эми напоминали натянутые струны. Блузка на спине и под мышками увлажнилась от пота. Несмотря на выпитый горячий кофе, в желудке, похоже, лежал большой кусок льда.
— Доброе утро, мама.
Мать в удивлении остановилась, даже не закрыв дверь.
— Что ты здесь делаешь?
— Я хочу…
— Ты должна быть в школе.
— Я осталась дома, чтобы…
— Разве экзамены не на этой неделе?
— Нет. На следующей. На этой неделе мы повторяем материалы для тестов.
— Это тоже важно.
— Да, но сегодня я в школу не пойду.
Эллен закрыла дверь в гараж.
— А что такое? Ты заболела?
— Не совсем. Я…
— Что значит… не совсем? — спросила мать, ставя сумочку на столик у раковины. — Или ты больна, или нет. А если ты не больна, то должна быть в школе.
— Мне нужно с тобой поговорить.
Эллен подошла к столу. Сверху вниз посмотрела на дочь.
— Поговорить? О чём?
Эми не смогла встретиться с матерью взглядом. Отвела глаза, потом уставилась на холодную кофейную жижу на дне кружки.
— Ну? — спросила мать.
Хотя Эми выпила много кофе, во рту у неё так пересохло, что язык прилип к нёбу. Она шумно сглотнула, облизнула губы, откашлялась.
— Я должна взять часть денег с моего банковского счета.
— Что ты такое говоришь?
— Мне нужны… четыреста долларов.
— Это нелепо.
— Они мне действительно нужны, мама.
— Зачем?
— Я бы не хотела говорить.
На лице матери отразилось изумление.
— Ты бы не хотела говорить?
— Совершенно верно.
Изумление перешло в недоумение.
— Ты хочешь взять четыреста долларов, предназначенных для оплаты твоего обучения в колледже, и ты не хочешь сказать, что собираешься делать с этими деньгами?
— Мама, пожалуйста. В конце концов, я их заработала.
Недоумение уступило место злости.
— А теперь слушай меня, и слушай внимательно, юная леди. Твой отец зарабатывает неплохо своей адвокатской практикой, но не так, чтобы очень много. Он — не Эф Ли Бейли. Ты хочешь пойти в колледж. А обучение в колледже нынче стоит дорого. И тебе придётся поучаствовать в оплате своего обучения. Собственно, тебе придётся оплатить большую часть. Разумеется, мы позволим тебе жить здесь, и мы заплатим за твою еду, твою одежду, за обращения к врачам, пока ты будешь учиться в колледже, но за обучение тебе придётся платить самой. А когда через несколько лет ты продолжишь учёбу в университете, мы будем посылать тебе деньги на жизнь, но обучение, опять же, ты оплатишь сама. Большее нам просто не под силу. Это все, на что ты можешь рассчитывать.
«Если бы ты не тратила столько денег, стараясь произвести впечатление своей набожностью на отца О'Хару из церкви Святой Марии, если бы ты и папа не отдавали пятнадцать процентов своих доходов, чтобы показать, какие вы хорошие люди, тогда, возможно, вы смогли бы сделать побольше и для собственных детей, — подумала Эми. — Благотворительность начинается дома, мама. Не об этом ли говорится в Библии? А кроме того, если бы ты не заставляла меня отдавать десятую часть заработанных мною денег церкви Святой Марии, у меня были бы те самые лишние четыреста долларов, которые мне так необходимы».
Мысли эти, конечно же, остались невысказанными. Эми не хотела окончательно настроить против себя мать до первого упоминания о беременности. Да и потом, в какие бы слова ни облекла она эти мысли, прозвучали бы они так, словно она — законченная эгоистка.
А ведь она не была эгоисткой, чёрт побери.
Она знала, что жертвовать деньги церкви — это хорошо, но до разумных пределов. И деньги нужно отдавать не корысти ради, а из благих побуждений. Иначе они ничего не значили. Эми иногда подозревала, что её мать надеялась
Эми заставила себя взглянуть на мать и улыбнуться.
— Мама, я уже получила небольшую стипендию на следующий год. Если я буду хорошо учиться, то мне будут давать стипендию каждый год, пусть и маленькую. И я буду работать в «Погребке» летом и по выходным. С тем, что я заработаю, плюс те деньги, которые уже лежат на моём счету, мне с лихвой хватит на оплату обучения в колледже. К тому времени, когда я поеду в университет Огайо, мне не придётся просить тебя и папу о финансовой помощи, даже на каждодневные расходы. Я могу позволить себе потратить четыреста долларов прямо сейчас, мама. Безо всяких проблем.
— Нет, — покачала головой Эллен. — И не думай, что ты сможешь снять деньги без моего ведома. Моя фамилия тоже упомянута на этом счёте. Ты ещё несовершеннолетняя, не забывай. А пока это в моих силах, я буду оберегать тебя от тебя самой. Не позволю тратить деньги, отложенные на твоё обучение, на новую одежду, которая тебе не нужна, или на какие-то вещицы, которые приглянулись тебе в магазинной витрине.
— Мне нужна не новая одежда, мама.
— Не важно. Я не позволю…
— И вещицы мне не нужны.
— Мне всё равно, на что нужны…
— Они мне нужны на аборт.
Мать вылупилась на неё.
— На что?
Страх послужил пусковым механизмом потока слов, вырвавшихся из Эми:
— Меня тошнит по утрам, ко мне не пришли месячные, я точно беременна, знаю, что беременна, меня накачал Джерри Гэллоуэй, я не хотела, чтобы так вышло, мне очень жаль, что так вышло, очень, очень жаль, я просто ненавижу себя, но мне нужно сделать аборт, я должна сделать аборт, пожалуйста, пожалуйста, я должна его сделать.
Внезапно лицо матери побледнело, стало белым как мел. Кровь отлила даже от губ.
— Мама? Ты понимаешь, что я не могу оставить этого ребёнка? Не могу его рожать, мама.
Эллен закрыла глаза. Покачнулась, казалось, она вот-вот грохнется в обморок.
— Я знаю, что вела себя плохо, мама, — Эми начала плакать. — Я чувствую себя так, будто вывалялась в грязи. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отмыться от этой грязи. Я ненавижу себя. И я знаю, что аборт — ещё худший грех по сравнению с тем, что я сделала. Я это знаю и боюсь за свою душу. Но ещё больше я боюсь оставить ребёнка. У меня есть жизнь, которую я должна прожить, мама
Эллен открыла глаза. Посмотрела на Эми, попыталась что-то сказать, но потрясение было столь
