— Чем вы можете доказать это?

— Прошу вас сесть и выслушать меня. — Спокойный тон полковника подействовал на агента. Он медленно опустился в кресло и, как загипнотизированный, стал покорно слушать полковника.

— Пятнадцатого мая по настойчивому требованию Фау-пять на территорию Румынской Народной Республики был выброшен на парашюте бывший майор Эмиль Емелиан с конкретным званием получить секретную документацию от своего брата, инженера Иоргу Емелиана. Но в связи с провалом, так как вся документация инженера была передана в институт, Иоргу Емелиан и его брат, агент двести восемнадцать, стали лишними, более того, опасными для шпионской группы. Их необходимо было «убрать». Эту грязную работу поручили матерому агенту в форме капитана госбезопасности.

— Гадюка! Я не прощу ему этого до самой смерти! — вырвалось у агента. «А что, если это просто хитрый трюк полковника, чтобы развязать мне язык и вызвать на откровенное признание?»

— Неужели вы сами не понимаете этого? — продолжал Адамеску. — Если бы не наш офицер, вам пришлось бы сейчас валяться в морге, а не сидеть здесь передо мной.

Перед агентом 218 встала картина происшедшего в лесу Бэняса. Вот Иоргу коротко вскрикнул, Панайтеску набросил на него шелковый шнур… Потом лжекапитан подошел к тому месту, где Эмиль стоял на часах. Оттуда они пошли вместе. Что произошло дальше, он не помнит. Он пришел в сознание уже в больнице.

Агент опустил глаза и уронил голову на грудь. Руки, раньше лежавшие на коленях, повисли чуть ли не до самого пола. Да, все происходило именно так, а не иначе. Полковник прав. По указанию Фау-5 или кого- либо другого Панайтеску пытался убить его. Это обычный прием. Этому их обучали в разведшколе. В тот момент, когда твой соучастник становится опасным или лишним в деле, его «убирают».

Эмиль горько улыбнулся, вспомнив, что говорил ему брат Иоргу еще в первый день их встречи. Тогда инженер сказал ему: «Послушай меня, Эмиль, как старшего брата. Я не коммунист и говорю тебе как брату. За годы твоего отсутствия в Румынии произошли колоссальные изменения, и этого не понимают только те, которые, вроде тебя, остались по другую сторону, опутанные паутиной лжи». Что ж, все кончено. Дальше запираться нет смысла.

Эмиль чувствовал себя никчемным, выброшенным на помойку человеком, инструментом в чужих руках. В нем разливалась желчь злобы против тех, кто довел его до такого состояния. Он напряг все силы и решительно встал.

— Господин полковник, я скажу все. Я бывший майор Эмиль Емелиан, перешел на сторону врага в сорок пятом году. В настоящее время являюсь агентом иностранной информационной службы… Готов рассказать все…

Через некоторое время после того, как увели Эмиля Емелиана, в кабинет полковника вошел капитан Попеску. Он доложил своему начальнику о мерах, принятых им и капитаном Панделе в институте специальных исследований.

— Вы поступили совершенно правильно, — заговорил Адамеску, выслушав капитана Попеску. — По имеющимся у меня сведениям, агент двести восемнадцать не знает в лицо Фау-пять. Да и другие сообщники ни разу его не видели. Все распоряжения он передавал через Мари Емелиан и через Гереску. Теперь их можно арестовать. Как самочувствие лейтенанта Мирона?

— Он уже вышел на службу. Я поручил ему вести наблюдение за «продавцом» комиссионного магазина. По всем данным, это и есть лжекапитан безопасности.

— Очень хорошо.

Было около двух часов ночи, когда Пуки Гереску неожиданно явился на квартиру Мари Емелиан. Не дожидаясь ее вопросов он почти шепотом начал рассказывать Мари о безрезультатном ночном нападении на директора института Василеску. Вместе с Панайтеску им удалось завладеть портфелем инженера, но, кроме каких-то книг, в портфеле ничего не было.

Узнав об этом, Мари тяжело опустилась в кресло. Она уже не слушала Гереску. Все ее надежды рухнули. Если бы им удалось на этих днях овладеть чертежами инженера Емелиана, она была бы спасена. Но теперь…

Переживания последних дней настолько ее вымотали, что она не могла даже плакать.

Видя ее состояние, Гереску попытался успокоить Мари:

— Я уверен, что чертежи и документация инженера Емелиана находятся в сейфе института. Фау-пять работает чисто и наверняка. Панайтеску уже подобрал ключи к сейфу и передал их шефу. Поэтому нет никаких оснований терять надежду, что все окончится благополучно.

— А если и Фау-пять не сможет ничего сделать?

— Зачем думать только о неудачах? Будем надеяться, что в конце концов все кончится хорошо. Как только начнет действовать сам Фау-пять — можно не беспокоиться. Наша судьба находится в надежных руках. А теперь не лучше ли отдохнуть?

— Ты, наверное, голоден, Пуки?

— Признаться, да! Я с утра еще ничего не ел.

Мари прошла на кухню. Она старалась отогнать от себя мрачные мысли и тешила себя надеждой на благополучный исход дела. Органы безопасности, вероятно, еще не опознали личность убитого.

Через несколько минут Мари внесла в комнату яичницу с ветчиной и поставила ее перед Гереску. Налив ему стакан вина, она подошла к окну. Рассветало. Мари погасила лампу и раскрыла окно. В комнату пахнуло свежим воздухом.

Сытно поев, Гереску растянулся на диване. Он позвал к себе Мари и заключил ее в свои объятия. Она не сопротивлялась…

Едва задремав, Гереску вдруг вздрогнул. Ему послышался какой-то шум. Он соскочил с дивана и подошел к окну. Никого. Неужели ему показалось? Нет, кажется, слышен шепот. Значит, квартира под наблюдением, а эта идиотка Мари ничего не знает? Он поспешно натянул брюки, сунул ноги в туфли. Проснулась Мари.

— Что такое? Что ты делаешь? Почему одеваешься? — испуганно спросила она.

— Кто-то ходит во дворе, — прошептал Гереску.

Мари соскочила с постели и набросила на себя халат. С замиранием сердца она подошла к окну. Не заметив ничего подозрительного, Мари попыталась успокоить себя и любовника:

— Это соседи встали внизу, не иначе…

Она осторожно высунула голову в окно и стала прислушиваться. Мари чувствовала на своем затылке горячее, прерывистое дыхание Гереску. Некоторое время они оба стояли у окна, напрягая слух, стараясь не упустить ни единого шороха.

Теперь им отчетливо показалось, что они слышат осторожные шаги и шепот. Гереску инстинктивно сунул руку в задний карман брюк и схватился за пистолет. Мари повернулась к нему.

— Это сосе…

Но Гереску прикрыл ей ладонью рот, не дав договорить. Мари снова повернулась к окну и стала напряженно прислушиваться. Нет, это не соседи. Значит… Мари остолбенела от ужаса.

Гереску лихорадочно обдумывал положение. Что угодно, только не арест! Столько лет работать и после всего этого попасть в руки органов безопасности?! У него все тело покрылось холодной испариной. В такую ситуацию он попал впервые. Гереску решил пойти на все, чтобы спасти себя. Он выхватил из кармана пистолет и направил его на дверь, но тут же опустил руку. Нет, не следует поднимать шума. Спокойно! Как можно спокойнее! Неужели дом окружен? А может быть, ему удастся улизнуть незамеченным?! Пистолет он применит в самом крайнем случае. Необходимо уйти отсюда как можно быстрее. Спокойно! Спокойно!

Гереску бросился в кухню. Там он вспомнил о пиджаке, который остался висеть на стуле. Но возвращаться в комнату было уже поздно: на лестнице послышались шаги.

— А я? — Мари побежала за ним. Она готова была разрыдаться. Гереску сделал ей знак оставаться на месте.