Через полчаса слепого тыканья мы находим безопасный коридор на пустыре — и вот она. Чернобыльская атомная. Она огромна. Далеко справа высится над кучей более мелких построек циклопический Саркофаг над Четвёртым энергоблоком, впритирку к нему притулился Третий, а Первый и Второй отделены от них порядочным расстоянием. И все четыре пристыкованы к длинному-предлинному зданию машинного зала. Из-за неимоверной длины оно выглядит приземистым, хотя и высота его порядочна: спрыгнешь с крыши — убьёшься наверняка. Об этом здании я хотя бы знаю, что в нём машинный зал, а не что-то иное; что до прочих построек станции — тёмный лес. Я даже не предполагал, что их так много. Буйство архитектуры и машинерии. Вон, скажем, впереди справа от нас торчат штук шесть матерых цилиндрических фиговин, похожих на нефтяные резервуары, — что это было и для чего? Не для нефти же. Может, теплообменники какие-нибудь? Не знаю. А остальные сооружения? Очень их тут много — и бетонные параллелепипеды, и крытые ходы-переходы, и высокая ржавая труба, окружённая ферменной конструкцией, торчит между Третьим и Четвёртым энергоблоками, на дымовую смахивает, а высоченная железобетонная труба обломана наполовину, изогнутая арматура торчит во все стороны, и просто пучки толстых и тонких труб проложены повсюду, причём некоторые трубы порваны, и всякая электротехническая мутотень с могучими батареями изоляторов, с ржавыми стальными мачтами, стоящими и поваленными. И упавший набок подъёмный кран лежит себе, потихоньку ржавея, зато рельсы, с которых он свалился, блестят, как будто по ним пять минут назад что-то ездило…

Мёртво, жутко. С некоторых труб и крыш свисают какие-то нити, да ещё и шевелятся не в лад, и видно, что не ветер их шевелит. Непонятные бурые кляксы на бетонных стенах. Может, лишайники? Или неизвестные формы жизни? А может, нечто такое, о чём никто из людей, включая учёных, не имеет никакого понятия? Впрочем, мне всё равно, что это такое, главное то, что я ни за что на свете не притронусь ни к нитям, ни к кляксам и постараюсь держаться от них как можно дальше.

Главное, непонятно, где эпицентр Второго взрыва. Саркофаг — он хоть и потрескался, но, в общем, остался цел и, по идее, до сих пор защищает территорию от радиоактивных выбросов. Может, и не стопроцентно защищает, но без него было бы во сто раз хуже. Мелких разрушений на территории много, а крупных что-то не видно. А ведь, по идее, хоть какое-то здание должно быть всерьёз разворочено — ведь ударила же откуда-то аномальная энергия и теперь ещё бьёт иногда, хотя теперешние выбросы не чета тому, первому, всему миру известному как Второй взрыв. Но целы с виду три реактора, экранирован потрескавшимся бетоном четвёртый, и не просматривается на территории ничего похожего на жерло действующего вулкана. Такое впечатление, что при выбросах энергия сочится отовсюду понемногу, щадя постройки, и собирается в ударный кулак в небе над станцией. Непонятно опять же, где источники энергии и что это вообще за энергия.

И не пойму я этого никогда. Что делать мне там, где лучшие физики планеты зубы себе пообломали? Мычать и задавать дурацкие вопросы?

Я потерян, как ребёнок, впервые оказавшийся в лесу. Куда идти, как идти, где искать? Неизвестно. Пропасть здесь — раз плюнуть. Холодок по спине бежит, стоит лишь подумать о том, что почти никто из дошедших сюда сталкеров обратно не возвращался. Нет у нас, разумеется, и карт с обозначенными местами сугубой опасности — то есть в любом баре Предзонника жучки предложат целый ворох таких карт и будут клясться в их сверхнадёжности, да что толку-то? Во-первых, жучкам веры нет, во-вторых, наверняка здесь всё меняется со временем, как и повсюду в Зоне, а в-третьих, если бы надёжная карта действительно существовала, она стоила бы чудовищных бабок. Но разве не мог я заранее найти хотя бы простой план чернобыльских построек с указанием, что где?

Почему я не сделал этого ещё до нашего кавалерийского наскока на Зону? Не иначе нашло временное умопомешательство. И Вычет тоже хорош — мог бы подсказать. Мысль ведь простейшая и насущно необходимая. Ну вот в каком направлении нам сейчас двигаться?

Лежим за искорёженной стальной конструкцией непонятного назначения, присматриваемся, ждём неизвестно чего. Может, нового лучевого удара. Ну и набираем в организм рентген, само собой. Дозиметр показывает здесь серьёзные цифры, хоть в ОЗК полезай и противогаз натягивай. Сойдут, впрочем, обычный сталкерский костюм почти любой модели и примитивный респиратор, да только не в радиации главная опасность, не зря сталкеры на неё поплёвывают. Лучевая болезнь когда ещё проявит себя, зато смерть быстрая и жуткая здесь повсюду, притаилась и ждёт.

На территории ЧАЭС мертвее, чем в мёртвом лесу. Дождь кончился, сейчас бы пичужке какой защебетать, да только нет на свете таких дурных пичужек, что залетят сюда. Зуб даю, так близко к эпицентру выбросов не подбирается даже мутировавшее зверьё. В лесах вокруг станции — это пожалуйста, но на территорию они не полезут, не дурные. Здесь только мы и «монолитовцы» — этих уже ничем не проймёшь. Рассказывают, будто бы в давние времена «Монолит» был обыкновенным сталкерским кланом, и только потом у тех сталкеров начала понемногу съезжать крыша на почве служения Монолиту, — и мало кто из настоящих сталкеров в это верит. Обыкновенные байки вроде тех, что «а вот в наше время и водка была крепче, и бабы доступнее». Я-то знаю, что пси-излучатели появились в Зоне сразу после Второго взрыва. Слабее, что ли, они работали поначалу, жалея поклоняющихся Зоне людишек? Бред.

Аномалий впереди что-то не видно, и уж это мне совсем не нравится. Хотя, если разобраться, так и должно быть — ведь появляющиеся там и сям после каждого выброса «воронки», «жарки», «мясорубки» и прочие гостинцы Зоны со временем порушили бы здесь все конструкции, оставили бы исковерканные руины и взломанный асфальт. Значит, нет или почти нет на территории станции традиционных аномалий. Так, а что тогда есть? Неужели только пси-излучатели и заслон из «монолитовцев»?

Не верю, а как проверишь? Страшно проверять.

Гляжу на детектор — он, по счастью, ещё не разрядился, не то что ПДА. Нет, не показывает детектор никаких аномалий.

Рискнуть, что ли?

Придётся. Не сидеть же здесь до темноты.

Откуда-то из-за станции внезапно доносится приглушенная автоматная стрельба. Пожалуй, не далее километра отсюда, если только воздух нормально проводит звуки. Сначала один автомат, потом другой, а вот сейчас бьют не меньше пяти-шести. Бойкая перестрелка, можно сказать, настоящий бой. Кто там ещё прорывается к ЧАЭС? «Свободовцы»? Всё может быть…

Вычет вдруг начинает мелко дрожать, и я не сразу понимаю, что он смеется. Но он именно это и делает, показывая мелкие белые зубы.

— Ты что?

— Сколько, говоришь, гранат вы истратили во время так называемого боя с «монолитовцами»?

— Я тебе ничего не говорил…

— Говорил, не говорил… Три штуки?

— Ну, три, — сознаюсь я. — Одновременно. А в чём дело?

— Слушай.

Очень скоро треск очередей покрывается тремя гулкими разрывами, практически сливающимися в один. Ох, что-то мне это напоминает…

— Понял? — спрашивает Вычет. Я молчу. — Вижу, понял, только поверить не хочешь. Знаешь, кто там прорывается к станции? Мы прорываемся. То есть вы, потому что я в это время уже был в бутылке Клейна. Значит, сегодня ещё сегодня, а не завтра и не будущий год. Мы раздвоились в нашем мире — мы здесь, и мы же там. Теоретически мы могли бы сейчас увидеть самих себя. — Он хихикает. — Забавно идёт время в том мире, ты не находишь?

Ничего я не нахожу. У меня ум за разум заходит, а в такие минуты я бываю сильно недовольным.

— Время в той бутылке, что ли? Задом наперёд идёт?

— Не так просто, — отвечает Вычет. — Если бы время там шло в противоположном направлении, то, попав в бутылку, вы не встретили бы там меня. Наоборот, я бы появился там позже вас. Наверное, время пошло назад во время нашего перемещения по поверхности Клейна. Удивительный мир! Скажу более: замечательная предусмотрительность Хозяев, выпустивших нас из бутылки совсем не там, где мы в неё попали! Жаль, что я никогда специально не занимался топологиями, хотя, вероятно, это ничего бы мне не дало, тут нечто более интересное…

Опять он за своё. Всё-таки он шизанутый. Все математики, наверное, такие. А может, крыша у него