услуги долю от прибыли. Задачи у «крыши» разные – от выяснения отношений с другими бригадами до разборок с конкурентами. В современной России чаще всего финалом таких разборок становится труп несговорчивого предпринимателя. «Грязную работу» выполняют люди, называемые английским словом «киллер». Про киллеров снимают фильмы, пишут романы, они фигурируют в сводках новостей.
Я отныне – киллер. Наемный убийца. Если повезет, смогу сколотить приличный капитал. Гарантиями того, что меня не «замочат» свои же, чтобы скрыть следы, является мое близкое знакомство с Витьком. По крайней мере, сам он именно так успокоил меня, когда разговор зашел об этом.
В баре царит полумрак, за стойкой скучает бармен в белой рубашке и галстуке-бабочке. Почти все столики свободны. Меня ждут в отдельном кабинете справа от входа. Отодвигаю занавеску, вхожу. Чирик, вертлявый малый с прилизанными волосами, пьет пиво. Хазар, смуглолицый громила в кожаном пиджаке, вертит в руках четки, перекидывая их через ладонь.
– Здорово, – я сажусь на свободный стул, произношу пароль: – У каждого из нас найдется, что рассказать о своих невзгодах.
– Здоровее видали, – бурчит Хазар.
– Ну, это… я этого делать не буду, – сверкает золотыми фиксами Чирик.
– Не «не буду», а не «собираюсь»! – мрачно поправляет его Хазар. – Ты Артамон?
– Артем.
– Э, теперь ты по гроб жизни Артамон. Так Галимый сказал. Пить че будешь?
– Ничего.
– Вот, Богдан передал для тебя, – Хазар достает из внутреннего кармана мятый конверт, двигает его по столу в мою сторону.
– А от нас. Подарочек, – хихикает Чирик, ногой подгребая ко мне черную сумку. Внутри что-то позвякивает.
Сумка небольшая. То есть просто маленькая. СВД в ней не поместится даже в полностью разобранном виде – ствол слишком длинный. Наклоняюсь, вжикаю молнией.
На дне сумки вижу пистолет ТТ с самодельным глушителем и две рубчатые гранаты Ф-1. Приехали.
– Это что? – киваю на сумку. – Уговор был на «плетку».
– Не кипишуй, – Хазар наклоняется над столом. – Работать будешь в офисе. Там одна комната всего. Закинешь «лимонку», дверь закроешь. Потом войдешь, сделаешь контрольный в голову – чтобы наверняка. Тачка будет ждать в соседнем переулке. Вопросы есть? Вопросов нет! Всего хорошего, как говорится...
– Мы с Витьком… с Галимым о другом договаривались.
– У нас проблемы?
– Я не буду брать это оружие, – говорю тихо, но твердо.
Хазар лезет в карман своего кожаного пиджака, достает серую угловатую телефонную трубку. Я уже знаю – это сотовый, по которому можно позвонить куда угодно. Хазар зубами вытягивает антенну, набирает номер.
– Есть разговор... Ага... проблема одна нарисовалась с вашим этим...
Он протягивает мне трубку:
– На, тебя Галимый.
Подношу мобилу к уху. Витек орет, как резаный:
– Ты че там, оборзел?!
– Мы договаривались на…
– Знаю! Но этот… форс-мажор получился. Давай, работай! Трудись, понял?! А то…
– Что «а то», Витя?
– Тут Теплый адресочек бывшей Бикиной бабы пробил. Ты там, кажется, тоже грелся? Если хочешь, чтобы у нее не было проблем, не создавай проблем мне. Ты меня понял?
– Да.
– Все, привет родителям.
Витек отключается. Я отдаю телефон Хазару, поднимаю с пола сумку, застегиваю замок.
– Быстро он тебя обломал, – скалится Чирик.
– Переночуешь на хате, – Хазар кидает на стол ключи. – Не бухай. Завтра, как дело сделаешь, отзвонись из будки. Много не базарь, скажи – «да» или «нет», и все. Номер, адрес хаты и номер машины для отхода вот тут.
– Все?
– Не, могу еще стихотворение рассказать.
Я забираю ключи, бумажку с адресом и телефоном, иду к выходу.
– Ключи в почтовке оставь утром, – кричит Чирик.
Меня опутали по рукам и ногам. Если наше сотрудничество с Витьком началось вот так, что же дальше будет?
Однокомнатная квартира на четвертом этаже панельной «хрущевки». Старые обои, старая мебель. На кухне дребезжит пузатый холодильник «ЗИЛ». За окном темно. Пью невкусный чай, смотрю на конверт. Почему-то мне кажется, что пока я не распечатал его, еще можно все вернуть, отыграть назад. Но это всего лишь иллюзия. Намек Витька на Надю и детей не оставил мне выбора. С подводной лодки выхода нет.
Отставляю в сторону пустую чашку, беру конверт в руки. Надрываю, достаю листок бумаги с текстом, напечатанным не на машинке, а на специальном устройстве, именуемом «принтер». Имя, отчество, фамилия. Адрес конторы, куда мне нужно будет подъехать завтра к девяти часам утра.
И фотография. Простое, открытое лицо. Волевой подбородок, темно-русые волосы. Голубые глаза. Кого-то мне напоминает этот парень. Где-то я его уже видел…
Еще раз перечитываю данные. Гумилев Андрей Львович, двадцать лет, студент четвертого курса Московского высшего технического училища имени Баумана. Хм… Гумилев, Гумилев… Нефедов часто рассказывал о своем учителе, историке Льве Гумилеве. А парень на фотографии по отчеству – Львович. Совпадение? Возможно.
Но мне он кажется знакомым не из-за имени. Лицо. Я определенно где-то его видел. Давно, конечно, очень давно, еще в той, нормальной моей жизни. Бывают люди, которые очень мало меняются и, глядя на взрослого человека, ты легко представляешь его маленьким.
Маленьким, маленьким… Так, а сколько лет было Андрею Гумилеву в семьдесят девятом? Четыре, пять? Да, все сходится.
Ледяной холод сковывает мне грудь. Конь! Фигурка явно дает понять – я должен принять правильное решение. Пик Хан-Тенгри ждет меня. И попасть туда, став киллером, у меня очень мало шансов. А вот если сыграть в свою игру…
Но как быть с Надей? Витек, я в этом не сомневаюсь, способен на все. Черт, у меня очень мало времени. Всего несколько часов. Я обязан придумать что-то. Или выполнить заказ и убить Андрея Гумилева. Жаль, что конь не может подсказать мне верного решения. Не может или не хочет?
Расстегиваю сумку с оружием, достаю пистолет – ТТ. У «ТэТэшника» очень мощный патрон и как следствие – хорошая пробивная сила. Накоротке он берет любой бронник. Меня бронежилеты не интересуют. Мне придется стрелять в голову раненому или уже мертвому человеку.
Откладываю пистолет, беру в руки гранаты. Ф-1, разлет осколков – двести метров. С гранатой все просто, нас учили в «учебке» – выпрямляешь усики, выдергиваешь чеку, крепко прижав скобу. Бросаешь – через три-четыре секунды взрыв. Испытывать судьбу, изображая киношного героя и отсчитывая секунды, чтобы накрыть противника мгновенным взрывом, – большая глупость. Запал не всегда горит положенные четыре секунды.
Так ничего и не придумав, ложусь спать на старый продавленный диван. Хозяйский будильник завожу на семь, но на всякий случай приказываю себе проснуться в шесть сорок пять. Закрываю глаза – и вижу розовый снег на пирамидальных склонах Хан-Тенгри…
Дверь, ведущая в офис, приоткрыта. Андрей Гумилев уже там, приехал минут десять назад. Я из глубины двора видел, как он вылез из серой низкой машины, отпер дверь.
Офис – красивое слово. Но к полуподвалу, в котором находится фирма Гумилева, он подходит мало. Смотрю на часы – без пятнадцати девять. Пора приступать, в половине десятого появятся работники. Так
