кусок физики, использованной для изучения свойств новых веществ воде и в биологических средах. И только когда было ясно показано, что предложенные вещества и впрямь хороши до невозможности, автор переходил к описанию результатов опробывания своих эмульгаторов в реальных колбасах, опытные партии которых были изготовлены на одном из московских мясокомбинатов. Разобравшись во всей химии и физике, Игорь заудивлялся как мог – ни в чем из того, что он прочел, не было и намека на какую-нибудь секретную или даже просто необычную технологию. Да, придумано и сделано все неплохо, и даже наверняка полезно, но никаких откровений, оправдывающих необходимость допуска, не было и в помине. Оставалось только согласиться с тем, что пищевики эти и впрямь, наряду с колбасными добавками, варят у себя какую-то оборонную (или атакующую?) дрянь, почему все у них и засекречено.

Поначалу он чисто колбасный раздел и читать не хотел – с наукой он разобрался, а качество колбас пускай второй оппонент анализирует – он как раз из Мясо-Молочного института. Ему и карты в руки. Но врожденная добросовестность не позволила ему отложить пухлый переплетенный том, и, вздохнув, он начал просматривать описание того, как, можно сказать, “заиграли” колбасы с этими новыми эмульгаторами. Результаты экспертиз по оценке внешнего вида, длительности хранения и всяких других промышленно значимых колбасных параметров были сведены в бесконечные таблицы. И открывала этот ряд довольно незатейливая таблица, описывавшая состав колбас, принявших участие в испытаниях. Игорь начал читать. Лучше бы он этого не делал…

Первой в этой открывающей раздел таблице числилась какая-то довольно известная в покупательских кругах колбаса, “Столовая”, кажется... И по графам был заботливо рассортировано то, из чего она была изготовлена: белок соевых бобов – 45 процентов, измельченный хрящ крупного рогатого скота – 35 процентов, пищевой крахмал – 12 процентов, соль и разные другие специи – 3 процента, обладающие запахом мяса отдушки – 2 процента, пищевые красители – 2 процента и, наконец, разработанные диссертантом добавки, обеспечивающие стабильность колбасной эмульсии – 1 процент. В сумме – правильные 100. Заинтересованный Игорь углубился в изучение композиций разных использованных в диссертационной работе “Столичных”, “Молочных”, “Любительских” и “Особых”. И вот именно тут, разглядывая вдоль и поперек таблицу, представлявшую сравнительный состав хорошо знакомых ему по прилавкам продуктовых магазинов и по домашнему столу колбас, Игорь внезапно понял, что именно составляло основную (и, нет сомнений, вполне обоснованную) секретность всей работы. И даже не только самой снабженной ограничительным грифом единичной диссертации. И даже не просто секретность, над которой так дрожали закрытый ученые совета и первые отделы. А ту самую-самую Главную Тайну социалистической державы, которую Мальчиш-Кибальчиш дедушки Гайдара ни за что и никогда не выдал бы проклятым зажравшимся буржуинам – в сетевой мясной колбасе, отпускаемой советским людям, МЯСА НЕ БЫЛО!

Пост-скриптум. А диссертация оказалась вполне хорошей. И добавки мужик придумал и синтезировал отличные. И не его вина, что добавляли их не в нормальный колбасный фарш, а в смесь разной с трудом перевариваемой даже привычными ко всему советскими желудками дряни. Так что и отзыв Игорь написал похвальный, и выступил тепло, и искомую и вполне заслуженную степень кандидата наук соискатель получил быстро и без проблем. Вот только задумываться по поводу того, до каких же пор должен он кормить семью белком соевых бобов вкупе с измельченным хрящем и крахмалом, так что дочь его вкус настоящего мяса уже принимает чуть ни за отраву, стал он все чаще и все сумрачней...

ИСТОРИЯ ДВЕНАДЦАТАЯ. ВЫЕЗДНОЕ МЕРОПРИЯТИЕ

I

Организовывать и проводить всяческие конференции и симпозиумы, особенно, с приглашением гостей из разнообразных развитых зарубежных стран в игоревом Институте, да и во всем их заведении, любили и даже очень. Какой еще повод может быть удобнее этого, чтобы продемонстрировать себя мировому научному сообществу, завязать полезные знакомства среди сливок этого самого сообщества, да еще в придачу почти наверняка получить ответное приглашение (естественно, в первую очередь, для начальства) поучаствовать в какой-нибудь аналогичной конференции в привлекательном забугорье, да еще, разумеется, за счет приглашающей стороны? Так что для вящей славы институтской и в расчете на ответные любезности различные научные посиделки устраивали так часто, как только мог выдержать бюджет их организации, да и всего министерства. Не зря же, как поговаривали многие, слово их Босса значило не меньше, а может быть даже и побольше, чем слово самого министра. И, в результате, за Институтом – самим по себе или в составе всего НТЦ – к середине восьмидесятых значилось никак не менее десятка успешных мероприятий и целая прорва научно-технических соглашений и сотрудничеств с аналогичными центрами Штатов, Франции и существовавшей тогда еще ФРГ. Про соцлагерь и говорить не приходилось - стажеры из разных чехословакий, болгарий, польш и гедеэрий в Институте буквально толпились, а ехать председательствовать на очередном СЭВовоском сборище в какой-нибудь, скажем, Братиславе Директор уже откровенно брезговал, предлагая начальнице целого специально организованного отдела международного сотрудничества самой объяснить устроителям, как он занят и почему на этот раз приехать не сможет, и оформить документы какому-нибудь из особо доверенных завлабов ему на замену.

Однако, как известно, постоянное повторение одного и того же, пусть даже и хорошего, постепенно приедается. Так что, начиная с какого-то момента, руководство почувствовало, что интерес солидных по положению и позициям западных представителей к традиционным встречам в Москве или Ленинграде и к недельным циклам типа “Шереметьево-Интурист-конференцзал-ужин в “Арагви” с икрой и коньяком- конференцзал-Третьяковка-Новодевичий-конференцзал-Большой с “Лебединым озером”-конференцзал- банкет в “Национале” с той же икрой, но уже с водкой-Пулково-Дворцовая-Эрмитаж-и снова Шереметьево с ВИП-залом” постепенно падает, и уровень представительства серьезного заграничья на подобных научных посиделках становится все ниже. А с молодых и не обросших должностями и возможностями американских и французских профессоров толку (в том смысле, в каком его понимала советская сторона) тоже становится все меньше. Наметился, так сказать, кризис жанра. Надо было изыскивать новые возможности. Именно в рамках этих поисков на одном из Ученых Советов Директор выступил с идеей провести очередной запланированный симпозиум не в заезженных Москве или Ленинграде, а где-нибудь в более необычной обстановке. Так сказать, ударить по заевшимся иностранцам выездным мероприятием с экзотикой. Местом удара был выбран один из исторических центров в Средней Азии, в котором, как раз к случаю, размещался сходный с Институтом по профилю научный центр. Весь народ предложение воодушевленно поддержал – кому не охота за казенный счет пожрать первосортных фруктов и потаращиться на пятисотлетние минареты? Представленный на рассмотрение Боссу проект получил полное одобрение, и теперь уже сам Босс на самом верху вентилировал целесообразность подобного мероприятия. На самом верху тоже решили не упускать удобного случая продемонстрировать зарубежной научной общественности в лице ее избранных представителей, что в Союзе и помимо Москвы и Ленинграда есть, на что посмотреть, а заодно ненавязчиво показать на примере небывалого расцвета республиканской науки, до каких высот поднимает даже когда-то самые отсталые окраины нерушимая дружба народов, населяющих социалистическое отечество.

В общем, дело закрутилось так стремительно, что все только диву давались. И с республиканскими властями связались и получили от них заверения в полной поддержке, равно как и обещание провести прием гостей на самом высшем уровне. Тем более, что, как сообщили хорошо осведомленные институтские круги, с республиканским Первым Босс был неплохо знаком лично. И на экзотическую наживку клюнули даже самые-самые из приглашенных зарубежных светил, включая и тех, кто уже не раз топтал московские и ленинградские мостовые. И денег на мероприятие выколотили с лихвой, так что решено было пригласить и, соответственно, полностью оплатить шестнадцать закордонных докладчиков и столько же отечественных. Когда все эти волнующиеся известия распространились по городам и весям, то такое количество отечественных светил начало осаждать Босса и Директора просьбами рассмотреть их в качестве кандидатов на исполнение приглашенных докладов, что можно было только гадать, по каким критериям будут отобраны из них всего шестнадцать потребных душ. Как бы то ни было, список участников был с трудом и с обидами составлен, и Игорь с удовлетворением узнал, что он попал в число избранных. И хотя, естественным образом, большинство отечественных докладчиков представляло Институт, но все равно известие было приятным, поскольку и в самом Институте достойных и толковых людей было более чем достаточно.

Тут же начали доходить и интригующие сообщения об организационной стороне дела. Местное руководство, в предвкушении приезда самого Босса, предоставило для проведения симпозиума какую-то