оружие!»

В 1968 году, когда Брежнев ещё не был всевластным лидером партии и страны, советскому руководству пришлось принимать нелёгкое решение о вводе советских войск в Чехословакию во время тамошней смуты. Брежнев и Косыгин были против этого шага, но большинство Политбюро поддержало точку зрения Андропова.

В правление Брежнева обострились отношения с Китаем, дело даже дошло до вооружённого конфликта. Впрочем, в последнем случае главную роль, видимо, сыграл не Брежнев, а Андропов, которому, как председателю КГБ, подчинялись пограничные войска. Тогда и было решено строить БАМ — не столько по экономическим, сколько по стратегическим соображениям.

Но самые трагические последствия имело решение о вводе ограниченного контингента советских войск в Афганистан.

В начале 60-х годов я работал в Институте градостроительства и районной планировки. Тогда часть наших специалистов разрабатывала генеральный план развития столицы Афганистана Кабула. Отношения между нашими странами были на редкость дружественными. Это и не удивительно: когда в 1919 году правительство Амануллы-хана провозгласило независимость Афганистана от Англии, которая контролировала его внешнюю политику, только помощь Советской России позволила афганцам одержать победу в развязанной англичанами войне. Правда, в 1929 году феодально-клерикальная реакция при поддержке англичан совершила переворот. К власти пришла династия Надир-шаха. Однако отношения СССР с шахом были вполне дружественными, и вряд ли советское руководство желало бы смены строя в Афганистане. С 1933 года королём Афганистана был Мухаммед Захир шах.

СССР оказывал Афганистану разнообразную помощь, в частности, принимал на обучение в своих военных академиях афганских офицеров. А эти офицеры, в основном молодёжь, вместе с азами военной науки воспринимала и идеи марксизма-ленинизма, а значит, приходила к убеждению, что монархия — это некий пережиток средневековья. Так созрел заговор против Захир шаха. Мог ли СССР, руководствовавшийся идеологией марксизма-ленинизма, отказать революционно настроенным афганским офицерам в поддержке?

В 1973 году монархия в Афганистане была ликвидирована, Захир шах уехал за границу. Главой государства и премьер-министром (а с 1977 года — президентом) стал Мухаммед Дауд.

В 1978 году в Афганистане произошла национально-демократическая революция, в том же году был заключён советско-афганский договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве.

В 70-е годы я работал в Институте мировой экономики и международных отношений АН СССР, и, помню, для отдела, занимавшегося Востоком, не было тогда более важного дела, чем отслеживание ситуации в Афганистане и разработка соответствующих рекомендаций правительству СССР. Носителями революционных идей в Афганистане были силовики и интеллигенты.

Как вспоминал член Политбюро ЦК КПСС В.В.Гришин, Андропов доложил на Политбюро, что 27 апреля 1978 года правительство Дауда свергнуто, провозглашена Демократическая Республика Афганистан и к власти пришёл представитель силовиков председатель Революционного совета Нур Мухаммед Тараки. Секретарь ЦК КПСС заверил членов Политбюро: «Тараки — надёжный товарищ». Однако новая власть слишком ретиво взялась за демократические преобразования, руководствуясь положениями марксистской теории, часто не отвечающими миропониманию мусульман. В стране быстро росла оппозиция новому режиму. В условиях, когда старый строй рухнул, а новый ещё не утвердился, в стране воцарилась обстановка хаоса.

Этим воспользовался представитель другого клана силовиков Амин. Он сверг Тараки и стал расправляться с его сторонниками.

Амин был единственным человеком в стране, который мог бы навести там порядок. Никаких антисоветских шагов он не предпринимал, напротив, обратился к руководству СССР с просьбой принять его в Москве. Однако ему было в этом отказано, потому что Андропов заверил: Амин — агент ЦРУ, и принять его — значит дезориентировать прогрессивные силы в Афганистане.

Те, кто начинал революционные преобразования в Афганистане, решили устранить Амина. Среди афганских интеллигентов нашли подходящую фигуру на роль нового главы правительства — Бабрака Кармаля. У новой власти своей армии не было, и она, в соответствии с действующим советско-афганским договором, попросила военной помощи у СССР.

Андропов убеждал руководство СССР в том, что победа противников нового правительства серьёзно изменит баланс сил в этом регионе и превратит Афганистан во враждебную СССР страну, в новую военную базу США с ракетно-ядерным оружием. Поэтому необходимо вести советские войска в Афганистан, чтобы опередить американцев, уже нацелившихся на захват этой страны.

Но самое чудовищное произошло дальше. Пока самолёты с первыми частями советского воинского контингента поднимались в воздух, советский спецназ взял штурмом дворец Амина и убил главу законного правительства страны. Советские солдаты, взлетавшие с наших аэродромов как воины-интернационалисты, освободители, приземлились в Афганистане уже как интервенты и оккупанты. Это была самая настоящая диверсия против СССР.

Мир возмутился таким беспрецедентным актом вероломства. Большинство тех, кто за рубежом ещё сочувствовал СССР, отвернулись от нас. Вот тогда-то для наших зарубежных недругов и представилась возможность изобразить СССР как «империю зла».

Но всё-таки «перст судьбы», видимо, существует. Афганистан жестоко отплатил Андропову, но об этом пойдёт речь в соответствующем месте.

При Брежневе, пишет Сергей Семанов, советские граждане зажили спокойно и уверенно скучновато. Ему вторит коллега по писательскому цеху Татьяна Набатникова: «Тогдашняя жизнь удручала своей регламентированностью, все ходили по струнке: обязательное среднее образование, обязательная диспансеризация, после института — обязательное распределение. К своему месту работы ты был привязан какой-нибудь очередью на получение квартиры, к своему городку — пропиской, которую в другом месте не так просто получить. Без членства в КПСС — не сделаешь карьеры… Степеней свободы было настолько мало, что адюльтер процветал как единственно возможная «самоволка» из этой по-армейски организованной жизни». (Правда, она добавляет: «И вот мы получили, что хотели: ты никому ничего не должен, но и тебе никто — ничего. Ни образования, ни распределения, ни медосмотра. Как-то стало не до адюльтера». Вот такое прозрение, хотя и весьма запоздалое.)

Вообще правление Брежнева, особенно его вторую половину, принято называть «периодом застоя». Однако странный это застой — когда осваивались богатейшие месторождения нефти и газа на севере Западной Сибири, строились магистральные трубопроводы гигантской протяжённости и Байкало-Амурская магистраль… Видимо, этот застой выражался не в том, что производство топталось на месте, а в чём-то другом.

К сожалению, наша общественность прошла мимо капитального труда крупнейшего мирового авторитета по вопросам глобализации и информатизации Мануэля Кастельса «Информационное общество» (М., 2000), в котором он проанализировал развитие советской экономики после смерти Сталина и чётко обозначил угрозу перспективы превращения России в колонию Запада. Прислушаться к выводам Кастельса особенно полезно ещё и потому, что правительство российских либеральных реформаторов в своё время привлекало его в качестве консультанта, и он, выполнив в России солидное исследование её экономики, однозначно предсказал крах проводимых ими рыночных реформ и «стагнацию на уровне нищеты».

Кастельс напомнил, что «в 80-х годах Советский Союз в ряде секторов тяжёлой промышленности производил существенно больше, чем США: стали на 80 процентов, цемента — на 78, нефти — на 42, удобрений на 55 процентов, вдвое больше чугуна и в 5 раз больше тракторов. Проблема состояла в том, что тем временем мировая производственная система переносила центр тяжести на электронику и специальные химические препараты и поворачивала к биотехнологической революции, а во всех этих областях советская