деньги) семеноводческий завод…

Хрущёв попытался создать новое, небывалое сельское хозяйство, заменить одну цивилизацию — цивилизацию трав и паров — другой, более высокой — цивилизацией кукурузы, пропашных культур. Причём сделать это почти на пустом месте, без нужных машин, удобрений и гербицидов, без дорог, без надёжного тыла в виде складского и тарного хозяйства, комбикормовой промышленности, а главное — создать по команде, на основе сознательной исполнительности секретарей обкомов и райкомов…». А эти секретари вели себя как чужеземцы, которым приказано оставить после себя выжженную землю (ради выполнения плана по сдаче мяса хватали и отправляли на убой всякую скотину, какая оказалась доступной, не задумываясь над тем, как выполнять план в следующие годы). В итоге производство мяса, в первые годы нараставшее, затем вновь стало падать.

«Хрущёв не понимал психологии крестьянина, которому нужен огород, сарай, словом, хозяйство. А ведь Ленин завещал: никакого личного хозяйства…

Он любил сельское хозяйство, но крестьянину в рот не глядел. Он, Хрущёв, рабочий, носитель всего нового и передового, это они должны смотреть ему в рот и слушать, что он принёс…».

Специалиста отличает от любителя знание истории вопроса, всех сторон предмета, их взаимосвязи. А любитель выхватывает какую-то одну сторону, которая ему нравится, и игнорирует остальные, хотя они могут свести всё хорошее на нет. Хрущёв был именно таким любителем. Об американском сельском хозяйстве — высшем достижении человечества за всю его историю — он говорил: «никакой особой американской премудрости нет. Удобрений много вносят». А то, что за этим стоит целая высокая цивилизация, он не понимал.

За те годы, когда Хрущёву приходилось заниматься сельским хозяйством, он мог бы стать специалистом, если бы упорно и систематически учился. Но он остался любителем в силу своей увлекающейся и нетерпеливой натуры. Он всё время что-то забывал и упускал подчас самое важное.

Сознание Хрущёва было утопическим…

Хрущёв был создан для чрезвычайных обстоятельств, когда нужно мобилизовать все ресурсы на достижение какой-нибудь одной цели. Только революции — и никакой эволюции. К систематической работе он был органически не способен.

С самого начала коллективизации сельского хозяйства в СССР основная тяжесть механизированных работ посевной и уборочной кампаний возлагалась на машинно-тракторные станции (МТС), с которыми колхозы расплачивались частью урожая. На этой связке колхозов и МТС держалась вся колхозная система. Хрущёв, испытывая трудности с наполнением бюджета, решил в начале 1958 года продать технику МТС колхозам, мотивируя это тем, что тогда хозяйства получат самостоятельность и не будут зависеть от МТС. В действительности, конечно, речь шла о таком ударе по колхозной системе, после которого она уже не смогла бы оправиться. Вот как описывает эту кампанию А.А.Зверев в своей книге «Трезво о политике»:

«Люди инстинктивно желают свободы… Это, очевидно, один из самых сильных биологических инстинктов… Зная силу стремления живого к свободе, легко превратить это слово в ярлык и с его помощью организовать любое разрушение через информационное воздействие. При этом разрушение люди сами будут делать. Нужно только к слову свобода привязать систему из разрушительных правил движения денежных потоков… По этому же самому принципу связали получение свободы колхозами с продажей техники в колхозы и продали её им…

Купив технику, колхозы оказались в больших долгах. В МТС техника была как у «Христа ха пазухой», под навесом, в боксе, при механической ремонтной базе, под присмотром и контролем опытных и заинтересованных, в первую очередь материально заинтересованных в общественно-необходимом результате, специалистов.

При продаже техники в колхозы совершенно объективно картина получилась другая. Не то что ремонтировать, грамотно эксплуатировать и содержать технику, но даже грамотно ездить на этой технике было просто некому. Не было в колхозах таких специалистов. И в одночасье их, особенно в нужном количестве, не подготовишь. Также сразу не построишь и не создашь материальную базу для обслуживания техники. Даже простые навесы требуют расходов, времени и материалов.

Покупка техники и связанные с этим долги подорвали собственные фонды развития колхозов, что ещё более усугубило положение…

С продажей техники в колхозы наше сельское хозяйство превратилось, и это совершенно естественно, в кладбище добитых машин. К тому же, как следствие всё той же продажи, резко изменился масштаб применения техники, а с этим связано ещё одно важное жизненное обстоятельство.

Система МТС, резко облегчая физический труд крестьян на полях, в то же время очень бережно относилась, точнее не затрагивала традиционную, исторически сложившуюся систему жизни самих крестьян. Практически не затрагивала внутренней жизни, устройства хозяйств и деревень, которые так часто и организовывались, как жили: «одна деревня — один колхоз». Одна МТС могла обслуживать и обслуживала несколько колхозов, в технологическом отношении объединяла их и давала полный простор производительности для своей техники.

Другое положение сложилось, когда техника была продана в колхозы. Ей стало тесно на полях одного колхоза. Она не могла более использоваться с прежней эффективностью. И теперь снова пол предлогом «повышения свободы», но теперь уже «свободы применения техники», начались разговоры об укрупнении колхозов. Так закладывались основы будущего «слияния» колхозов, готовилась трагедия под названием «неперспективная деревня».

На фоне резко упавшей организационно-технической эффективности применения техники были введены и другие разрушительные правила движения денежных потоков, ударившие уже по крестьянину лично, по той структуре личных крестьянских хозяйств, что сложилась за предыдущую «сталинскую эпоху».

Для этого на всё нажитое населением в сталинскую эпоху, на личное подворье, сады, на численность личного скота были введены высокие налоги… В результате крестьянин лишился привычного образа жизни, привычного ритма труда и отдыха, привычной структуры и величины доходов.

Эффективность задействованных разрушительных методов была колоссальна и превзошла самые смелые ожидания организаторов. Дело доходило до того, что крестьяне, будучи не выплачивать налог за «лишние» деревья в своём саду, вырубали сады, резали скот. Статистика, кстати, уловила в этот период рост продажи мяса. И до сих пор этот трагичный по своей сути факт в трудах некоторых «учёных» и публикациях журналов можно встретить как доказательство эффективности реформ «хрущёвской оттепели».

Опираясь всё на туже «необходимость повышения «прибыльности» колхозов, на необходимость «интенсификации сельскохозяйственного производства», в «хрущёвскую оттепель» были уничтожены отработанные веками, традиционные системы земледелия. Например, была предана анафеме и всячески искоренялась «травопольная система земледелия». Насаждалась где нужно и где уж совсем не нужно кукуруза, что в более позднее время позволило А.Райкину сострить: «вот раньше сильно на кукурузу нажимали, а теперь на внимание к людям перебросились».

Как и «кукурузизация», эта мера больно ударила не только по экономике, но, пожалуй, больнее всего она ударила по престижу и авторитету государственной власти. И трудно сразу сказать, какой из ударов принёс большие потери».

Хрущёв очень гордился тем, что по производству сливочного масла СССР перегнал США. Не знаю, разъяснял ли ему кто-нибудь, что американцы, всегда озабоченные своим здоровьем, в массе своей отказывались от сливочного масла и заменяли его маргарином.

Общий итог экспериментов Хрущёва над «колхозом в одну шестую часть земной суши» под названием СССР вылился в падение сельскохозяйственного производства и в необходимость закупать зерно в США — в стране, которую он стремился догнать и перегнать.