оборудование, которое не может быть вывезено. Вносим следующие предложения:
1. В зоне 100–150 километров от противника местные организации обязаны немедленно приступить к уничтожению всех комбайнов, лобогреек, веялок и других сельскохозяйственных машин. Трактора своим ходом перегонять в глубь страны, остальные трактора, которые не могут быть использованы отступающими частями Красной Армии и которые почему-либо нельзя вывезти в этой же зоне, подлежат немедленному уничтожению.
2. В этой же зоне необходимо немедленно раздавать колхозникам страховые и все остальные зерновые и прочие колхозные фонды.
3. В этой же зоне немедленно приступать к угону всего скота колхозов, совхозов, волов и молодняка лошадей. Рабочие лошади, которые могут понадобиться отступающим частям Красной Армии, подлежат угону тогда, когда противник подошел на расстояние 10–30 километров. Категорически запретить гнать скот по дорогам, где происходит передвижение войск, скот гнать по посевам, по свекле и по дорогам, которые не использует Красная Армия.
4. Свиньи колхозных ферм и совхозов в этой же зоне должны быть забиты. Мясо и сало необходимо передать воинским частям, колхозникам, рабочим в городах, госпиталям, больницам, ученикам ФЗО. Определенное количество свиней подлежит раздаче в убойном виде воинским частям, колхозникам, рабочим.
5. В зоне 100–150 километров местные органы власти, по согласованию с военным командованием, сами принимают решения о тон, какое именно ценное оборудование, погруженное в вагоны, должно быть уничтожено в эшелонах вследствие невозможности вывоза его. Такую директиву военным и местным органам власти надо дать потому, что у нас есть случаи, когда, например, часть эшелонов с ценнейшим грузом, погруженных во Львове, досталась неприятелю, так как этим эшелонам противник перерезал путь.
6. В зоне 100–150 километров от противника надо уничтожать все ценное оборудование на заводах, хлеб на складах, товары, которые не могли быть вывезенными при вынужденном отходе частей Красной Армии.
Секретарь ЦК КП(б} Украины ХРУЩЕВ
10 июля 1941 г. Киев Хрущеву
1) Ваши предложения об уничтожении всего имущества противоречат установкам, данным в речи т. Сталина, где об уничтожении всего ценного имущества говорилось в связи с вынужденным отходом частей Красной Армии. Ваши же предложения имеют в виду немедленное уничтожение всего ценного имущества, хлеба и скота в зоне 100–150 километров от противника, независимо от состояния фронта.
Такое мероприятие может деморализовать население, вызвать недовольство Советской властью, расстроить тыл Красной Армии и создать, как в армии, гак и среди населения настроение обязательного отхода вместо решимости давать отпор врагу.
2) Государственный Комитет Обороны обязывает вас ввиду отхода войск, и только в случае отхода, в районе 70-верстной полосы от фронта увести все взрослое мужское население, рабочий скот, зерно, трактора, комбайны и двигать своим ходом на восток, а чего невозможно вывезти, уничтожать, не касаясь однако птицы, мелкого скота и прочего продовольствия, необходимого для остающегося населения. Что касается того, чтобы раздать все это имущества войскам, мы решительно возражаем против этого, так как войска могут превратиться в банды мародеров.
3) Электростанции не взрывать, но снимать с них все те ценные части, без которых станции не могут действовать, с тем, чтобы электростанции надолго не могли действовать.
4) Водопроводов не взрывать.
5) Заводов не взрывать, но снять с оборудования все необходимые ценные части, станки и т. д., чтобы заводы надолго не могли быть восстановлены.
6) После отвода наших частей на левый берег Днепра все мосты взорвать основательно.
7) Склады, особенно артиллерийские, вывезти обязательно, а чего нельзя вывезти, взорвать.
8) Что касается эвакуации заводов дальше 70-верстной полосы, где прямой угрозы со стороны противника пока не имеется, то эту эвакуацию осуществлять заблаговременно, вывозя главным образом станки и прочее наиболее ценное оборудование.
Председатель Государственного
Комитета Обороны
И. СТАЛИН.
(«Известия ЦК КПСС», 1990 № 7).
В свете этого многие эпизоды войны, связанные с Хрущевым, вдруг начинают выстраиваться в единый ряд.
Хрущев так или иначе оказался причастным к нескольким катастрофам на фронтах. Первая такая катастрофа произошла под Киевом в 1941 году. Фактически Хрущёв саботировал своевременный отвод наших войск, что потом яростно отрицал в своих т. н. «мемуарах».
Ну, ладно, в 41-м наши войска терпели поражения повсеместно. А в 42-м мы уже одерживали победы на различных участках фронта, и вдруг — страшная катастрофа под Харьковом.
Командующий фронтом маршал Тимошенко и член Военного Совета Хрущёв предложили план операции по освобождению Харькова. Однако в Ставке стало известно, что немцы разгадали наш план и сосредоточили крупные силы в районе намечаемого наступления советских войск. Некоторые члены Ставки считали, что необходимо операцию отложить. Однако Тимошенко и Хрущёв яростно отстаивали свой план. И Сталин решил: раз авторы плана так уверены в успехе, то пусть его осуществляют. Наступление закончилось катастрофой громадного масштаба: шестисоттысячная группировка попала в окружение, сотни тысяч наших воинов были убиты, ранены или попали в плен. Поражение было настолько страшным, что заткнуть дыру, образовавшуюся в нашей линии обороны, было просто нечем, и врагу был открыт путь к Сталинграду и на Кавказ.
Сталин был вне себя от гнева, вызвал Хрущёва в Москву. Как рассказывал Булганин, Сталин собирался поручить ему расследовать дело о Харьковской операции. А ведь Булганин и Хрущёв были приятели. С трудом удалось этот скандал замять. «Такой человек это Никита Сергеевич, — добавил Булганин. — Всё в его представлении всегда предельно просто — из невозможного сделать возможное». Дескать, что спрашивать с Хрущёва, он самоучка, но хороший организатор, смелый человек, не боящийся ответственности.
Вот насчёт ответственности Булганин ошибся. Хрущёв всегда умел возложить ответственность за провалы на других. Вот и вину за провал Харьковской операции он пытался свалить на Сталина и Василевского.
В дальнейшем Хрущёв был членом Военного совета Сталинградского, Воронежского и других фронтов, причём нередко попадал в опасные ситуации, и что такое война, знал не по книгам или фильмам. Ему было присвоено звание генерал-лейтенанта.
Даже победы, связанные с именем Хрущёва, носят особенный кровавый характер, как, например, битва за Днепр, когда он всячески торопил Ватутина выходить к Днепру любой ценой. Читатель может спросить: мог ли член Военного Совета так уж навязывать свою волю командующему? Отвечаю: вполне мог, если он еще и член Политбюро! Кстати, раз уж упомянули Ватутина, после освобождения Киева он был ранен засадой «немецко-фашистских диверсантов» и умер… на квартире Хрущева!
