обидчика, царапал, кусал, клоками вырывал волосы. Его даже в пионеры долго не принимали, считая хулиганом («я на самом деле был шпаной», — признавался Путин). Даже всерьёз встал вопрос о переводе его на перевоспитание в интернат для трудных подростков.
Видимо, эта угроза подействовала. Поведение Володи изменилось, тем более, что для самоутверждения он стал заниматься спортом. При этом он избрал самбо, а затем дзюдо. Думается, это был тот вид спорта, который наиболее подходил для желанной будущей службы в разведке, и он добился в нём определённых успехов.
Но острых ощущений он по-прежнему жаждал: нырял в местном карьере, рискуя разбить голову, на спор повис на решётке балкона пятого этажа школы, спустился на карниз и по нему вошёл в окно соседнего кабинета. Впоследствии в качестве его недостатка в служебной характеристике записали: «Пониженное чувство опасности».
Ещё до окончания школы Путин поинтересовался, что надо сделать, чтобы стать разведчиком. Ему, правда, ответили, что в КГБ не приветствуют «инициативников», но всё же сказали, что неплохо бы получить юридическое образование. Надо думать, что Путину пришлось приложить огромные усилия, чтобы без какой-либо поддержки со стороны (и даже вопреки желанию родителей, настаивавших на иной карьере для сына) выдержать громадный конкурс (для поступающих сразу после школы — сорок человек на место) и в 1970 году поступить на юридический факультет Ленинградского университета.
В университете Путин учился хорошо, но общественной работой не занимался («комсомольским функционером не был»), а всё время посвящал спорту, участвовал во многих соревнованиях. Стал мастером спорта по дзюдо и чемпионом Ленинграда по этому виду спорта. Во время каникул подрабатывал в стройотрядах. Путин сам о себе того времени говорит:
Надо только уточнить: Путин был продуктом патриотического воспитания уже периода начавшегося разложения советского строя.
Незадолго до окончания университета кадровая служба КГБ сама нашла Путина и предложила поступить на службу в эту систему. Как он скажет позднее, «я шёл на работу в органы с романтическими представлениями». А близким людям, спрашивавшим, чем он занимается, отвечал: «Я специалист по общению с людьми». И правда, общение с людьми у него, кажется, получается неплохо.
В органах Путину пришлось несколько лет заниматься мало интересной работой. Но на него обратили внимание руководители управления разведки и направили его на обучение в Краснознамённый институт имени Андропова (ныне это Академия внешней разведки).
Мне как-то довелось услышать рассказ о том, какие испытания должен был пройти в этой школе кандидат в разведчики. В их числе был бросок под идущий танк, так, чтобы остаться невредимым. И не все такие экзамены выдерживали.
По окончании учёбы Путина (или, по-чекистски, Платова), недавно женившегося, в 1985 году направили на работу в ГДР, в Дрезден.
В Германии Путин работал, по его собственной оценке, успешно, но, на мой взгляд, блистательной карьеры в органах не сделал. Вербовал осведомителей, добывал информацию, обрабатывал её и посылал наверх, в Москву. А в СССР уже началась горбачёвская «перестройка», скоро и КГБ стал подвергаться шельмованию со стороны «демократов», и его руководителям уже стало не до чтения (и тем более не до использования) поступающей из ГДР информации.
В то же время патриотический настрой Путина и его жены повседневно подвергались испытанию. Супруги видели, что уровень жизни в ГДР выше, чем в СССР, а по рассказам немецких коллег, в ФРГ ещё выше. Они впитывали ценности образа жизни немцев, приобщались к немецкой и вообще к европейской культуре. Руководители ГДР, видимо, ещё верили в идеалы коммунизма, но установили такой режим тотальной слежки за населением страны, с довольно суровыми репрессиями в отношении инакомыслящих, что вызвали в народе отвращение.
Но это всё были цветочки по сравнению с тем, что началось в ГДР после того, как Горбачёв «сдал» эту страну Западу. В стране началась расправа с деятелями социалистического режима, толпа громила здания Министерства государственной безопасности, в том числе и в Дрездене. Готовы были тамошние «демократы» разгромить и офис советской разведки, и Путин, выходивший к агрессивно настроенной толпе, подвергался серьёзной опасности. Защищать сотрудников нашей разведки советские военные власти не имели права без распоряжения из Москвы, а Москва молчала. Пришлось срочно сжигать те документы, которые не удалось или не имело смысла отправлять в СССР, списки агентов нашей разведки, словом, плоды своей работы за почти пять лет. Именно в эти дни Путину стало ясно, что, по его словам, «Союз болен. И это смертельная, неизлечимая болезнь под названием паралич. Паралич власти».
Хотя Путин понимал, что Берлинская стена с неизбежностью рухнет, ему «было только жаль утраченных позиций Советского Союза в Европе». Позиция, которая основана на стенах и водоразделах, не может существовать вечно, «но хотелось бы, чтобы на смену пришло нечто иное. А ничего другого не было предложено. И вот это обидно. Просто бросили всё и ушли».
Кстати сказать, позднее у Путина был разговор с Генри Киссинджером, который сказал: «Честно говоря, я до сих пор не понимаю, для чего Горбачёв это сделал». Между прочим, Киссинджер спросил, где Путин работал раньше. Услышав, что в разведке, заметил: «Все приличные люди начинали в разведке. Я тоже».
Вернувшемуся в СССР Путину предлагали работать и в Москве, в центральном аппарате КГБ, и в Ленинграде. Но он уже понял, что будущего у этой системы нет, да нет будущего и у страны. «В тот момент всё, включая правоохранительные органы, находилось в состоянии разложения». А убивать годы жизни на бесперспективное дело нет смысла. И он с удовольствием пошёл «под крышу» Ленинградского университета, заняв должность помощника ректора по международным связям.
Всем известно, в каком незавидном положении часто оказывались офицеры, уволившиеся со службы и оставшиеся без гражданской специальности, без работы, без жилья, с нищенской пенсией. Путину было легче, он получал зарплату в университете и гораздо больший оклад как офицер действующего резерва КГБ.
В стане «демократов»
Председателем Ленсовета к этому времени стал профессор университета, видный «демократ» Анатолий Собчак, который жаловался, что вокруг него вьётся много жулья и совсем нет порядочных людей. Ему порекомендовали Путина. Во время разговора по поводу работы Путину пришлось сказать, что он офицер КГБ. Эта новость была для Собчака, думается, мало приятной, но нужда в дельных сотрудниках настолько уже обострилась, что он назначил Путина своим помощником, а затем, когда стал мэром — своим заместителем. (Заместителями Собчака были также Владимир Яковлев и Алексей Кудрин, в мэрии работали Дмитрий Козак, Игорь Сечин и некоторые другие из нынешних «питерских».)
Собчак, убедившись в высоких деловых качествах Путина, часто оставлял его вместо себя, когда уезжал за границу с визитами, до которых был большой охотник. Дело доходило даже до того, что он оставлял Путину чистые листы со своей подписью, поручая ему оформить нужные решения. Путин и сам побывал в это время во многих странах. Когда он отъезжал в Израиль, мать передала ему его крестильный крестик с просьбой осветить его на гробе Господа. Путин выполнил эту просьбу, надел крестик и с тех пор не снимает его.
У Собчака было множество недоброжелателей, особенно среди депутатов Ленсовета. Они пытались шантажировать и Путина, намекая, что могут довести до сведения общественности о его службе в КГБ. Путин их опередил: он дал знакомому режиссёру интервью, в котором рассказал о своей прежней службе, и оно было показано по телевидению, а сам подал рапорт об увольнении из КГБ (который по непонятным причинам где-то «завис»). После этого шантажистам делать было уже нечего.
Когда в августе 1991 года произошёл «путч» ГКЧП, Путин находился в отпуске, вдали от Ленинграда. С трудом добрался до города и вместе с Собчаком и его командой практически переселился в Ленсовет.
