часть идеологического обеления и оправдания контрреволюционного переворота и кровавого ельцинского белогвардейского режима.

Когда с «новыми белыми» будет покончено и в России будет восстановлена народная власть, тогда может быть поставлен вопрос о том, были ли «старые белые» патриотами своей страны, лишь неправильно оценившими ход исторического развития. А пока задача заключается в окончательном идейном разгроме белогвардейщины и выкорчёвывании её остатков в общественном сознании, в показе преемственности «тех белых» и нынешних либеральных белогвардейцев. И позиция Ципко — самая мерзкая и реакционная (не зря он, страхуя себя) поспешил записать Путина в «скрытые белогвардейцы»).

По мнению Ципко, Путин шёл к власти, скрывая свои убеждения и демонстрируя перед Ельциным свои верноподданнические чувства:

«Там, где речь идёт о политике и власти, нет и речи не может быть о верности убеждениям и принципам. Политика у нас в России, а сейчас, как становится понятно, и во всём мире предполагает ставку на самый жёсткий прагматизм.

У нас и в советскую эпоху, и сейчас великие переломы осуществляют не бунтари, не оппозиционеры, а скрытые противники режима, которые до нужного момента умеют скрывать и свои мысли, и свои мировоззренческие пристрастия. Кстати, в этом отношении судьба и карьера Путина очень похожи на судьбу и карьеру Горбачёва. Если бы Горбачёв когда-то проговорился о своих симпатиях пражской весне, он бы и дня не просидел в партийном аппарате, тем более никогда бы не стал Генеральным секретарём ЦК КПСС. Если бы Путин начал вслух заявлять о своём российском патриотизме в гайдаровско-козыревскую эпоху, он вряд ли бы пробился даже на вершины питерской власти и стал бы закадычным другом Толяна.

В ельцинскую эпоху, как и в прежнюю коммунистическую, не идеи, не инициатива, а традиционная, абсолютно чиновничья лояльность, умение любой ценой выполнить приказ начальника, обеспечивали выживаемость и движение по служебной лестнице.

Конечно, только в эпоху революции возможны такие бешеные политические карьеры, которые, к примеру, сделал Путин. Но надо помнить, что наша демократическая революция с самого начала была окрашена в чиновничьи краски.

Разговоры о случайности воцарения Путина в Ореховой комнате Кремля — только для романтиков демократии или просто слепых. Неотвратимая логика бутафорной демократии неизбежно вела именно к нынешнему мягкому перевороту, который совершил Ельцин во имя сохранения своего режима и предотвращения случайностей. Ельцин оказался куда более ответственным и серьёзным политиком, чем предполагали его оппоненты. Что же касается Путина, то он стал наследником именно потому, что имел все необходимые качества, чтобы максимально приспособиться к условиям нашей аппаратной революции, к интересам и сдвигам в настроениях Бориса Ельцина».

Как и другие «недоумевающие», Ципко не понимает упорства Путина в деле подрыва влияния КПРФ и видит в этом происки тех, кто хотел бы усиления позиций «правых»:

«Я не думаю, что КПРФ в её нынешнем состоянии и в лице Геннадия Андреевича Зюганова является основным противником ключевым фигурам команды Путина. КПРФ в нашей политической системе обречена быть капитаном, который никогда не станет майором. Никакой опасности красного реванша в России нет. В красном реванше не заинтересовано даже руководство КПРФ. Всё говорит о том, что после ареста Михаила Ходорковского основным и очень серьёзным противником Путина и его силовиков стал СПС, то есть партия Анатолия Чубайса. И зубодробительная борьба между «ЕР» («Единой Россией») только усиливает позиции СПС. Может быть, последнего и добиваются организаторы и вдохновители предвыборной кампании 2003 года?».

Политолог Алексей Кива выражает недоумение уже самим названием своей статьи «Как понимать президента?». Его удивляет то, что Путин, имея поддержку большинства Государственной думы и высокий рейтинг среди населения, позволял правительству Михаила Касьянова проводить антинародную политику. Публицист слышит от многих вопрос: «А куда же смотрит президент?», и не знает, как на него ответить. И он в свою очередь задаётся вопросом: «Так как же помочь президенту?». Надо, оказывается, убеждать президента-государственника в том, что сформировавшийся в недрах дикого капитализма олигархически- криминальный режим сам по себе не сможет трансформироваться в общественный строй, близкий тому, что существует в цивилизованных странах. Народ верит только президенту. И если Путин не оправдает этого доверия народа, он войдёт в историю как президент «обманутых надежд».

Обозреватель «Литературной газеты» Анатолий Салуцкий недоумевает по поводу того, что Путин, заполняя опросный лист переписи населения, в графе «род занятий» указал «наёмный работник». Это, конечно, свидетельствует о личной скромности президента, но совершенно не вяжется с традиционным русским представлением о главе государства как об «отце нации». Неужели Путин собирается исполнять свои обязанности лишь в формально установленных рамках, а не станет добиваться справедливости, хорошего морального самочувствия народа его сплочённости во имя ясных, всем понятных и вдохновляющих целей государственного развития?

Салуцкий затронул важнейшую тему современности, указав на возможность краха страны, если новый этап её развития будет осмысливаться в категориях устаревшей идеологии:

«В своё время Хрущёв, провозгласив строительство к 1980 году коммунизма, дал старт духовной деградации советского общества, потому что под коммунизмом понимал не новые пути развития страны, а уровень материального благосостояния, которого в тот период достигли развитые страны Запада. Сейчас мы опять втянулись в гонку с Западом, оценивая свои успехи исключительно по западным же меркам, игнорируя некоторые религиозно-культурные особенности национального сознания. В итоге ширится пропасть между искренними, благими намерениями власти и угрожающим нравственным кризисом в низах жизни, который уже сегодня становится главным тормозом возрождения страны». Салуцкий имеет в виду, в частности, совершеннейшее бесправие, в котором оказались люди труда в «демократической» России.

«Кому, — продолжает он, — надлежит думать о том, куда идёт Россия в цивилизационном плане? Какой видится её государственная идеология? Для наёмного работника такие вопросы несущественны. На 70 процентов граждане, избирая президента, голосовали вовсе не за кризисного управляющего, а за лидера нации, который может и обязан оздоровить моральное состояние общества, чтобы подкрепить начавшийся экономический подъём мощным взлётом национального самосознания.

Исторический опыт показывает, что Россией нельзя управлять как крупной корпорацией. Россией можно только править!.. После избрания на второй срок президент Путин практически перестал обращаться к народу, он замкнулся в кругу административно-правительственных чиновников. И не в том беда, что, по мнению оппозиции, президент фактически «работает премьером. Его умозрения становятся «премьерскими», это явственно отразилось в президентском Послании, — вот в чём главная опасность».

Замечу, что опросы общественного мнения показывают, что, действительно, россияне не принимают принципа разделения властей и выступают за сосредоточение важнейших полномочий в руках верховного правителя. В одном из комментариев к ежегоднику «Общественное мнение России. 2003 год», изданному Исследовательским холдингом ROMIRMonitoring, говорится:

«Российскому обществу не нравится, когда первое лицо государства раздаёт суверенитета столько, сколько могут унести. И, напротив, обыватель испытывает чувство глубокого удовлетворения, если царь, вождь или президент изъявляют готовность «мочить в сортире».

Со времён Н.В.Гоголя не изменилось восприятие власти среднестатистическим россиянином: наши современники, даже не читавшие комедию «Ревизор», считают чиновничью братию казнокрадами, взяточниками и т. п. Тем не менее предводитель этого сословия — президент — находится вне подозрений. В нём видят «царя-батюшку», с восшествием которого на «престол» связывают множество надежд на более светлое будущее».

Это вынужден признать и «из молодых да ранний» либеральный депутат Государственной думы Владимир Рыжков:

«Несмотря на все бурные катаклизмы XX века, общество в России не изменилось. Для российского человека по-прежнему идеал управления — сильная единоличная власть, царь-батюшка, как его ни назови — генсек, президент… Он рубит головы непослушным боярам (олигархам, зарвавшимся мэрам и губернаторам), обороняет от супостатов (например, от чеченских террористов). Общество по-прежнему не понимает, зачем нужен парламент, разделение властей».

Ещё образнее выразил эту мысль кинорежиссёр Андрей Кончаловский: